Возраст: 57 лет. Военный врач. Окончил Императорскую военно-медицинскую академию. В 1895-1896 гг. старший врач Брянского арсенала. Один из учредителей Общества Брянских врачей. Во время Русско-Японской войны руководил дивизионным лазаретом. Корпусный врач Второй отечественной войны.
Василий Кравков
В 4 часа утра прибыли в Калиновщину, заняли фольварк. Дом уютно обставленный мебелью, увешанный картинами, обвеян дыханием старины. Показались уже в 5–6 верстах немецкие разъезды; «товарищи» неудержимо отступают и отступают, вернее – бегут, не оказывая ни малейшего сопротивления неприятелю. В 9 утра «комкор» стал торопиться отъездом. Засели вчетвером в «Паккард» – лучшую из Читать далее
Василий Кравков
Спали мы все как убитые; даже я, против обыкновения, проснулся около почти 9 часов. Не слышно канонады, не видно аэропланов; бушует ветер, шумит таинственно заглохший парк; солнышко то проглянет, то спрячется за тучи. Подождивает. На мосту солдатик закинул удочку и ждет клева рыбы, к[ото] рой в реке должно быть много.
Наши дивизии (12-я, 13-я и 19-я Сибирские) отходят за Стрыпу, имея направление для дальнейшего следования на ЮВ – на Косув. Никулинцы уже заняты неприятелем. При создавшихся стратегических условиях нам не удержаться и на чортковских позициях, а придется ретироваться на Збруч со стоянкой штаба корпуса чуть ли не в Каменце-Подольском. Немцы в большом затруднении, не имея достаточных сил для занятия так легко оставляемых нашими воинами «самоотверженной революционной армии» позиций. Вероятно, Вильгельм рвет теперь на себе волосы, что нет у него свободных 1–2 корпусов, к[ото] рые он мог бы бросить на нас для окончательного нашего сокрушения. Какие-то праведники спасут нашу Русь?
По наблюдению нек[ото] рых офицеров, водворявших порядок среди бежавшего сброда наших «свободных граждан», применение нагаек и рукоприкладства производило магическое действие, сразу отрезвлявшее «людей» в их животном психозе центробежных устремлений, грабежей и насилий. Эти, с позволения сказать, люди больны тоской по сильной, могучей власти! Не благоприятный ли момент для немедленного создания железной диктатуры, к[ото] рая, по-видимому, только одна теперь в состоянии сплотить «свободных граждан» как баранов в один кулак, ч[то] б[ы] заставить их идти на защиту отечества?! Вся надежда также на диктатуру и в демобилизационное после войны время, ч[то] б[ы] «товарищи» удержались от потока, разграбления и насилия мирных российских жителей. Для людского стада так неумолимо необходим пастырь, пастырь-пастырь! И пастырь-то – бронированный, могучий, свирепый!! А если он еще будет честный, справедливый и мудрый – то лучшего и желать нечего!! <…>
Спали мы все как убитые; даже я, против обыкновения, проснулся около почти 9 часов. Не слышно канонады, не видно аэропланов; бушует ветер, шумит таинственно заглохший парк; солнышко то проглянет, то спрячется за тучи. Подождивает. На мосту солдатик закинул удочку и ждет клева рыбы, к[ото] рой в реке должно быть много. Наши дивизии (12-я, 13-я и 19-я Сибирские) отходят за Читать далее
Василий Кравков
Около 4½ час[ов] утра благополучно прибыли в Медведовце и заняли брошенный запущенный фольварк у реки Ольховец. Прекрасный парк с многовековыми кедрами-гигантами. Ужасно устал я. Слышались глухо отдаленные раскаты артиллерийской канонады. Слава Богу, как то в обаянии непосредственного соприкосновения с чудной природой меньше чувствовалось дыхание проклятой войны!
В полдень прибыл обоз; мои вещи, благодаря провидению – целы. Объявшая вчера двигавшиеся обозы паника шквалом прокатилась на Монастыржиско – Бучач и далее с большими катастрофами, с гибелью богатого количества вещей и материалов. Бросались целые автомобили, тракторы, колоссальн[ые] запасы снарядов, все-все, ч[то] б[ы] только спасти свою шкуру. Паника, говорят, возникла вследствие того, что промчались какой-то поп, а другой офицер, и крикнули: «Товарищи, спасайся, кто может – немецкая кавалерия!» Насколько быстро и трусливо бросались под влиянием «могучего революционного порыва самоотверженных наших воинов» все предметы продовольствия и снабжения, настолько же покойно и с полным сохранением понимания того, что делают – собирали всегда их затем высыпавшие откуда ни возьмись бабы, дети, старики!
В 2 часа дня немцы заняли Подгайцы. Наши «доблестные революционные войска» безо всякого нажима неприятельск[ого] постыдно утекают с поля брани, насилуя и грабя мирных жителей. Кошмарная картина отсутствия у освобожденных рабов хотя бы намеков человечности.
Связи не только с Россией, но и корпуса с армией – нет. Часть нашего штаба уходит в Чортков, предложено туда ехать, если хочу, и мне, но дело требует, ч[то] б[ы] я остался с «опереткой»; так я и решил, несмотря на соблазн, что в Чорткове и железн[о] дор[ожная] станция, и поближе к Киеву – все объективные условия скорее улизнуть из объятий пленения, чем оставаясь здесь.
Говорят, что в Петрограде уже объявлен диктатор – адмирал Колчак. Корнилов приказом воспретил всякие митинги и расправляется с бегущими воинами жестокими, вплоть до расстрела, средствами. Уже – увы – поздно! Старые слуги царского режима, видно, больше понимали психологию своего народа, чем революционные утописты-демагоги теперешнего анархического режима. До окончания войны не надо было разлагать армию! Народу же еще нужна палка; желательно только, ч[то] б[ы] она была палкой мудрой и любящей!
Измученный, рано лег спать. Сегодня на ночь, кажется, можно и расставить «Гинтера». Ночного движения не предвидится.
Около 4½ час[ов] утра благополучно прибыли в Медведовце и заняли брошенный запущенный фольварк у реки Ольховец. Прекрасный парк с многовековыми кедрами-гигантами. Ужасно устал я. Слышались глухо отдаленные раскаты артиллерийской канонады. Слава Богу, как то в обаянии непосредственного соприкосновения с чудной природой меньше чувствовалось дыхание проклятой войны! В полдень Читать далее
Василий Кравков
Еще стоим в Подгайцах; вот-вот готовимся к попятному движению. Всю минувшую ночь и сегодня утром «товарищи» свободнейшей России громили и грабили все лавки в Подгайцах… Мой Алеша их усмирял, как мог. В Божикувке же при отходе предположено было ими взорвать там оставленные до 15 тысяч снарядов с удушающими газами! Каково будет от этого жителям – при одном воображении можно сойти с ума; а перед этим незадолго «товарищи» предались там необузданному изнасилованию женщин, не считаясь с возрастом их, дико призывая к этому удовольствию свою братию и крича: «Товарищи! На всех хватит!» Отчаянный визг девочек и детей был, передают, потрясающий…
Вчера в 9 час[ов] вечера немцы заняли Тарнополь, пылающий во многих местах; горят большие запасы всякого казенного имущества нашего. Сам «комкор» с «наштакор» определенно еще не знают, какими путями пойдем мы к отступлению; в общем – в промежуток между Чортковым и Трембовлей. Только как-то это нам удастся, если немцы нас засадят в мешок?
Оставляемые без боя нашими «товарищами» позиции занимаются немцами в поразительно ничтожных количествах. Очевидно, людей у них на нашем фронте пока очень мало. Занимают они бросаемые нами так легко позиции, очевидно, с недоумением, предполагая, нет ли у нас какого адского плана?.. Как-то Господь поможет нам проскользнуть от козней вражеских?
Хлебопеки забастовали: не хотят печь хлеб в намерении следовать к себе по домам. «Комкора» я поддержал в решении применить к ним кровавые меры понуждения, тем более, что таковые по последнему приказу Корнилова разрешаются. Итак, окончена наша игра в солдатики!!
Более чем когда в своей исторической жизни «Расея решилася»! Свобода, свобода!.. Да всем ли людям она так нужна, когда было бы более близко их сердцу и душе вообще счастье, благополучие – хотя бы такие, как для свиньи в навозе и грязи! Зачем серой массе навязывать высокие идеалы понимаемого нами счастья?! Есть крепостничество и крепостничество… У всех ли помещиков крестьянам жилось плохо? И все ли помещики были в плохом смысле крепостники? При хаотическом винегрете совершающегося, при чрезвычайно торопливой современности в утомленной моей голове бродят сейчас лишь отрывки мыслей, к[ото] рые надо будет еще выковать и развить в хорошо мотивированной форме.
Дописываю эти строки – вбегает денщик «комкор», обезумевший от страха – кричит: «Немецкая кавалерия!..» Я вышел; кругом – невообразимая паника. «Комкор» вынимает револьвер и говорит мне, что если мы обойдены, то в плен он не сдастся, а сейчас же себе пустит пулю в лоб. Я стал его разубеждать в таком нелепом принятии решения. Нервно зашипели приготовленные автомобили под нас. Я настаивал, ч[то] б[ы] еще более не нервить людей, пообождать выездом. Суматоха скоро успокоилась. Но теперь еще светло, а что может быть, если это повторится в наступившие теперь темные ночи – люди в обозах друг друга передавят и перестреляют!
Пишу, сидя на тырчке под общую сумятицу; думаю, что выходит у меня очень нескладно, как у принявшегося писать самоотравившегося человека… <…>
Еще стоим в Подгайцах; вот-вот готовимся к попятному движению. Всю минувшую ночь и сегодня утром «товарищи» свободнейшей России громили и грабили все лавки в Подгайцах… Мой Алеша их усмирял, как мог. В Божикувке же при отходе предположено было ими взорвать там оставленные до 15 тысяч снарядов с удушающими газами! Каково будет от этого жителям – при одном воображении можно Читать далее
Василий Кравков
Ночь прошла попокойнее. В Тарнополе – паника. Идет спешная переброска частей нашего района в 11-ю армию. Ночью слышна была музыка – скверный симптом! Солдатики нашей столовой спрашивают меня: «Куда войска отступают?» Я для подбодрения их ответил, скрепя сердце, что-де разве это отступление? Это-де идет переброска!
Прилагаю приказ по корпусу (секретно-спешно) от [8] июля № 201, полный глубоко скрываемого трагизма! До сих пор в недоумении, кто же нас теперь здесь защищает? Ведь воины наши, судя по своему настроению и усмотрению, прямо бросают окопы и отходят!
Принимаю меры к скорейшему моему эвакуированию. Видно, что я здорово осунулся, так к[а] к все на это обращают мое внимание.
Вчера вечером нек[ото] рые видели великолепное зрелище, как французский аэроплан в единоборстве с немецким, бросивши бомбу, зажег его, и он, объятый пламенем, летел стремглав вниз.
Посмотрел на небольшую кучку пленных немцев; выглядят молодцами!
Общий отчаянный крик офицерства: ничего не хочется делать, так все скверно в переживаемой действительности.
Получено потрясающее сенсационное известие, что Ленин с К° оказались несомненными агентами Германии! Сплошной кошмар!
Начинаю потихоньку укладываться, ожидая с минуты на минуту, что придется утекать. Все мы в положении беспомощных приговоренных к закланию баранов… Как-то я доберусь до дому? Ведь теперь жить отвратительно! Неужели до последнего издыхания мне придется все еще себя чувствовать в положении какого-то несчастного пассажира?!
Изводят меня частые и нахальные налеты на нас неприятельских аэропланов.
Почта сегодня не получилась. Очевидно, в тылу затор. «Победоносное наступление нашей самоотверженной революционной армии» сулит нам еще большие беды.
А ведь сегодня день Казанской Божьей Матери! Сердце тянется жадными воспоминаниями и мечтами к родным палестинам. <…>
Ночь прошла попокойнее. В Тарнополе – паника. Идет спешная переброска частей нашего района в 11-ю армию. Ночью слышна была музыка – скверный симптом! Солдатики нашей столовой спрашивают меня: «Куда войска отступают?» Я для подбодрения их ответил, скрепя сердце, что-де разве это отступление? Это-де идет переброска! Прилагаю приказ по корпусу (секретно-спешно) от [8] июля № 201, Читать далее
Василий Кравков
Целую ночь шел дождь, громыхал гром, заглушаемый неистовыми раскатами артиллерийской канонады. Какой-то гримасой мне представляются газетные чревовещания: «Революционные войска наши несут на своих штыках в Германию свободу и лозунги российской революции!» Нам ли уж, и где нам уж!.. Пока на фронте видны одни лишь импеты раздражительных слабняков! Вот уже не первый месяц живу я Читать далее
Василий Кравков
Всю ночь гремела адская канонада; от дрожания вследствие нее стен моей комнатушки я весь был запудрен осыпавшейся мелкой пылью известки, к[ото] рой недавно они были побелены. Последний № «Киевской мысли» – от 4-го числа – сообщает печальную весть о частичном кризисе нашего министерства – о выходе из кабинета трех кадетов: Шингарева, Шаховского и Мануйлова из-за несогласий по Читать далее
Василий Кравков
Установилась хорошая погода. Калуш, взятый было нами, уж отвоеван обратно неприятелем. Как бы его участь не постигла и Галич. У «товарищей» нет инерции к наступательному движению вперед. Масса из них в критический момент бросает окопы и отказывается от поддержки своих же «товарищей». Самочинно уходят «домой» то та, то другая войсковая часть, развращающим образом влияя на еще держащиеся части. «Шкурники» говорят, что хотят еще жить, и какая им будет свобода, если их убьют? Пусть-де их на печке заберет хоть сам Вильгельм! Много в их заявлениях есть от правды, и по некультурности их сводится лишь к ублажению их личной утробы… А не отвечают ли их вожделения, в сущности, моему credo: пусть царствует хоть турецкий паша, только оставьте меня у circulos meos * ?!
Перехвачена немецкая радиотелеграмма, гласящая, что идут горячие бои у Двинска и Риги. По газетам видно, что в Германии и Австро-Венгрии как будто назревает буря и натиск: происходят волнения, переживается кризис. Чтобы открыть клапан общего недовольства, Вильгельм, вероятно, не преминут скоро грянуть наступательным маршем на нас! Как-то это отразится на «итальянской забастовке» наших сверхсвободных воинов «свободнейшей в мире страны» – воинов лишь безвозбранно глаголющих, праздно болтающих, резолюционирующих и насвистанных в духе забористых и разухабистых затасканных лозунгов и девизов?..
Армию нашу ожидает чуть ли не расформирование и вхождение ее по частям в другую армию.
Установилась хорошая погода. Калуш, взятый было нами, уж отвоеван обратно неприятелем. Как бы его участь не постигла и Галич. У «товарищей» нет инерции к наступательному движению вперед. Масса из них в критический момент бросает окопы и отказывается от поддержки своих же «товарищей». Самочинно уходят «домой» то та, то другая войсковая часть, развращающим образом влияя на еще Читать далее
Василий Кравков
Погода прояснилась. Слышится неумолчная канонада. С улучшением погоды должно хоть немного улучшиться и настроение серых шинелей.
Пришла телеграмма сверху об учинении грандиозной «облавы» за разбежавшимися с позиций массами «свободных граждан». Один из действительно боевых штаб-офицеров сегодня в застольной беседе уверенно высказался, что при теперешнем развале наших армий, если бы ему дали хоть небольшую группу вполне дисциплинированных воинов в составе одного батальона пехоты, взвода артиллерии, эскадрона кавалерии, с 8 пулеметами да еще с одним броневиком – то он покорил бы всю Россию! И вполне, по-видимому, он прав.
Получил от Сергунюшки открытку, в к[ото]рой он пишет, что все их внимание приковано теперь к нашим «наступательным» операциям, в коих Господь бы нам послал успеха. Напрасные ожидания! И все мы, и армии наши больны тяжелой формой «раздражительной слабости» и чуть ли не прогрессивного паралича. На жизненности и силе армий в текущую кампанию надо поставить крест. Классическим образцом продолжает оставаться германская организация, при к[ото] рой работа всего воинского механизма, как отражение общего порядка, идет как работа хорошо выверенного часового механизма. У нас же все по-прежнему – одна бутафория и шумные действия по линии наименьшего разумения.
48-й полк вооруженной силой уломали-таки идти на позиции; около 200 челов[ек] из него сложили оружие и предпочли идти куда угодно, только не в окопы; их проконвоировали куда-то сегодня донские казачки. В упорном нежелании воевать нельзя, конечно, не признать трусости, но трусость эта на почве страшного нервного истощения людей и упадка их питания. Но не проявляется ли в этой «трусости» и здравый коллективный людской разум, видящий бесцельность приносимых жертв; те же из упомянутых 200 человек, отказавшихся идти на позиции – многие уже были в недавних боях, и есть с «Георгиями», но, между прочим, заявляют, что-де, мол, толку: мы заняли несколько окопов, а сменившие нас части 153-й див[изии] и гвардейцы их отдали… Здесь много есть общего с психологией самой лучшей охотничьей собаки, к[ото] рая иногда упорно отказывается и прямо-таки поджавши хвост начинает бегать от горе-охотника! Теперь мы почти без резервов, под охраной почти одного Николая Чудотворца; в армии осталось каких-нибудь три шибко растаявших корпуса, да полки, зачисленные лишь на довольствие, но не желающие разить внешнего врага. <…>
Погода прояснилась. Слышится неумолчная канонада. С улучшением погоды должно хоть немного улучшиться и настроение серых шинелей. Пришла телеграмма сверху об учинении грандиозной «облавы» за разбежавшимися с позиций массами «свободных граждан». Один из действительно боевых штаб-офицеров сегодня в застольной беседе уверенно высказался, что при теперешнем развале наших армий, Читать далее
Василий Кравков
Погода отвратительная. Время летит наибыстрейшим темпом. Четыре месяца, как Россия – самая свободная страна на свете, но и самая, как и прежде, невежественная…
При раздельном теперь жительстве с «опереткой» лишен возможности своевременно быть в курсе сведений, даваемых ежедневными сводками. Неизвестно, как развиваются успехи нашего революционного оружия на фронтах. Кроме грусти и печали, несомненно, ничего нет. Продемонстрировали всему миру последнюю судорогу нашей боевой мощи, обязывающую наше правительство из всего совершившегося у нас на фронте с 18 июня сделать соответствующ[ие] выводы для окончательного решения вопроса – воевать ли нам дальше, или нет?
Последние дни готовилось еще общее наступление, но погода, а с ней и обычная канитель с «товарищами» это наступление задержали. Как в японскую кампанию, так и в эту я постоянно наблюдал, что природные стихии во всяких начинаниях всегда благоприятствовали не нам, а противнику! Противник, вероятно, всегда был в более близком «контакте» с Богом, чем мы!!
Неизвестно пока, чем кончилась отряженная экспедиция с броневиками, кавалерией и пулеметами для увещания и пробуждения воли к войне у отказавшихся идти на позиции частей. Немцы продолжают быть для нас неприступной гранитной скалой, случающиеся «прорывы» наши бывают только с австрийца[ми] да турками. В воздухе пахнет скорым окончанием для нас кампании «без аннексий», но с огромнейшими контрибуциями и полнейшим «самоопределением» до отпадения от государства российского многих обитающих в нем народностей… Вспоминаются пророческие «Три разговора» В. Соловьева. Возвратиться России в состояние до Иоанна Грозного! <…>
Погода отвратительная. Время летит наибыстрейшим темпом. Четыре месяца, как Россия – самая свободная страна на свете, но и самая, как и прежде, невежественная… При раздельном теперь жительстве с «опереткой» лишен возможности своевременно быть в курсе сведений, даваемых ежедневными сводками. Неизвестно, как развиваются успехи нашего революционного оружия на фронтах. Кроме Читать далее
Василий Кравков
Погода испортилась, и третий день льет безостановочно дождь. Идеология вчерашних «товарищей» – депутатов от 48-го полка, так страстно желающих жить и возвратиться в свои семьи ценой хотя бы каких угодно контрибуций и подданства хоть самому турецкому паше (только бы, прибавлю еще от себя, был гарантирован порядок) уже давно стала близкой моему уму и сердцу. Теперь же еще более, Читать далее
Василий Кравков
Обложной дождь. 2-й день захолодало. В войсках усиливается цинга, дизентерия. В 104-й дивизии был случай несомненной азиатской холеры. В «Рус[ском] слов[е]» от 23 июня в статье «Немножко о Ленине» Тэффи мастерски изображает нашу печальную действительность, управление к[ото] рой все больше зацапывают в свои лапищи безграничные дураки и сознательные преступники, желающие Читать далее
Василий Кравков
День Петра и Павла, воскрешающий во мне т[а] к много еще не изжитых сказок прошлого.
Наши Сибирские дивизии (бренные остатки!) на позиции – стали, кроме 48-го полка, с к[ото] рым предстоит переговариваться и дискутировать, равно как и с нек[ото] рыми гвардейскими полками, не желающими идти на поддержку в 8-ю армию. С такими войсками надо скорее лишь закрывать лавочку.
В тылу, во внутренних губерниях России, передают, энергично начали действовать «черные кабинеты» – особые врачебные комиссии по вылавливанию и привлечению на фронт окопавшихся у себя дома коллег на смену уставшим.
Получил сразу три письма: от Сергунюшки, Лялечки и Сонечки Рюдман. Очень рад, что у детишек все благополучно. Лялечка очень довольна Солотчей, Сергунюшка же – в приподнятом настроении от известий о нашем пресловутом победном «наступлении»… Сонечка поздравляет меня с чином, адресовавши письмо ко мне – «высокопревосходит[ельств] у»!..
В полки, отказавшиеся идти на позиции, наряжается карательная экспедиция с пулеметами, пушками и аэропланом.
День Петра и Павла, воскрешающий во мне т[а] к много еще не изжитых сказок прошлого. Наши Сибирские дивизии (бренные остатки!) на позиции – стали, кроме 48-го полка, с к[ото] рым предстоит переговариваться и дискутировать, равно как и с нек[ото] рыми гвардейскими полками, не желающими идти на поддержку в 8-ю армию. С такими войсками надо скорее лишь закрывать лавочку. В тылу, Читать далее
Василий Кравков
Прошел благодатный дождь. «Товарищи» 108-й дивизии окончательно отказались идти на позиции, упорствуя в требовании отправить их на минеральные воды на Кавказ! Вместо этой дивизии назначена 13-я Сибирская, но неизвестно еще, согласятся ли на это ее «товарищи»! Да здравствует и да гуляет всероссийское хулиганство под защитным цветом очаровательных свобод и пленительных лозунгов!
Мой «комкор»-ферлакур все больше и больше накачивается спиритуозной влагой, к[ото] рой у него неистощимый запас.
«Сестрички» наши что на празднике: гуляют счастливицами в сопровождении целой оравы кобелей.
Прошел благодатный дождь. «Товарищи» 108-й дивизии окончательно отказались идти на позиции, упорствуя в требовании отправить их на минеральные воды на Кавказ! Вместо этой дивизии назначена 13-я Сибирская, но неизвестно еще, согласятся ли на это ее «товарищи»! Да здравствует и да гуляет всероссийское хулиганство под защитным цветом очаровательных свобод и пленительных лозунгов! Читать далее
Василий Кравков
Погода продолжает стоять светлая и засушливая. Очень нервят частые налеты воздушных неприятельских хищников; то там, то сям, и неподалеку от тебя кто-ниб[удь] оказывается убитым или искалеченным.
С нетерпением ожидаю решения вопроса о моей кандидатуре на Моск[овского] окр[ужного] в[оенно]-с[анитарного] инспектора; если не пройдет она, то – эвакуируюсь для восстановления своих угасающих сил.
Немцы подбили у нас в 12-й дивизии несколько пушек и взорвали более тысячи снарядов.
Прошел на позиции вновь сформированный «батальон смерти»; в составе его 16 женщин. Бог весть, какие мотивы руководят этими воинами; неужели чистый, сознательный патриотизм? «И верить бы готов, да жизнь надежды разбивает!»
Предполагавшееся на сегодня наступление корпуса отсрочено на неопределенное время из-за капризов «товарищей», к[ото] рые требуют надежных гарантий в том, чтобы их при наступлении наверняка бы поддержали «и справа, и слева, и сзади»; дело, кажется, дойдет до необходимости письменных заверений со стороны обещающих поддержать «товарищей» из двух наших Сибирских дивизий, составляющих ближайший резерв для гвардейцев. А ведь все эти торги да переговоры с «товарищами» еще возможны, пока немцы активно на нас не напирают, а что будет с нашими «самоопределившимися» товарищами, если немцы возьмут, да ахнут на нас: митинговать да языкоблудничать уже будет некогда, лишь пятки засверкают, когда все это вооруженное стадо баранов в панике побежит наутек…
Неужели гражданам свободной России так-таки суждено в удел от рождения лишь ползать, а летать не мочь?! Переживаю напряженное настроение, полное весьма мрачных предчувствий. <…>
Погода продолжает стоять светлая и засушливая. Очень нервят частые налеты воздушных неприятельских хищников; то там, то сям, и неподалеку от тебя кто-ниб[удь] оказывается убитым или искалеченным. С нетерпением ожидаю решения вопроса о моей кандидатуре на Моск[овского] окр[ужного] в[оенно]-с[анитарного] инспектора; если не пройдет она, то – эвакуируюсь для восстановления своих Читать далее
Василий Кравков
Ночью умеренная канонада. Обычное надоедливое бросание бомб и обстреливание из пулеметов неприятельскими аэропланами. Живем изо дня в день под занесенным над нами тевтонским мечом, не ведая ни дня, ни часа, когда нам будет «капут», а за это говорят и все рациональные доводы, и какие-то мистические ожидания грозного грядущего.
Пришло прискорбное известие, что Козово полыхает в пожаре; немецкой артиллерией взорваны наши пороховые погреба и 40 вагонов снарядов; последние, объятые огнем, беспрерывно стреляют, разбрасывая в разные стороны осколки на несколько верст; горят интендантские склады. Made in Germany! Все с как[им]-то тупым равнодушием согласны, что если бы немцы дружно на нас ударили, то все наши «товарищи» побегут как бараны.
Газеты сообщают об объявлении войны Грецией Германии и о реставрации монархии в Китае. В истории Китайской Республики что-то зрится мне много общего с нашей: та же косность и невежественность масс, воспитанных в долгом рабстве; то же преобладание частных, отдельных, провинциальных и партийных шкурных интересов над общественными и общегосударственными; то же стремление использовать трудное положение государства для своих сепаратических стремлений; та же зоологическая борьба, лишенная прочного правопорядка и идеологических мотивов.
В Козове, как сообщают, наши «свободные» граждане вместо того, ч[то] б[ы] приняться тушить пожар, предались нещадному погрому и разграблению жителей-евреев. Завтра должен был бы наступать 2-й Гвардейский корпус, но – не надеются, ч[то] б[ы] он пошел. «Большевизм» разлился широкой волной в войсках.
По свежей полученной сводке: в 8-й армии при наступлении взято нами около 130 офицеров, 7 тысяч с чем-то солдат и 20 орудий. Радоваться же сему пока преждевременно: тот смеется, кто после всех смеется.
Ночью умеренная канонада. Обычное надоедливое бросание бомб и обстреливание из пулеметов неприятельскими аэропланами. Живем изо дня в день под занесенным над нами тевтонским мечом, не ведая ни дня, ни часа, когда нам будет «капут», а за это говорят и все рациональные доводы, и какие-то мистические ожидания грозного грядущего. Пришло прискорбное известие, что Козово полыхает в Читать далее
Василий Кравков
<…> Сегодня преднамечено «наступление» 3-й армии! После же завтра – 2-го Гвардейского корпуса, куда вошли наши 12-я и 13-я Сиб[ирские] дивизии. Никто ничего путного от этих наступлений не ожидает. 11-я армия, имевшая было сначала нек[ото] рый бум, отходит «на исходное положение»! Только одному Николаю Чудотворцу мы и обязаны, что еще не выпирают немцы нас с этих Читать далее
Василий Кравков
Погода сухая. Всю ночь шла неистовая канонада; оказывается, что и мы, и неприятель стреляли зря – по призракам! В России усиленно грызут семечки и друг друга, да захлебываются в бездонном море словоговорения… Политические недоросли и всевозможные аферисты «правят бал» на Руси, готовые взять ее на шаром. Торжество ничем не сдерживаемых наглости и бесстыдства. А что будет, когда Читать далее
Василий Кравков
Пришла почта с разрозненными №№ газет и письмами от Сергунюшки. В киевских, да, вероятно и в столичных, не полученных еще газетах, трубят в иерихонские трубы и бьют в кимвалы о начавшемся нашем наступлении! Повышенно-победоносный тон так мало соответствует грустной действительности: шумом и громом заглушается наше боевое бессилие. В ярких красках расписываются сверхдоблестные Читать далее
Василий Кравков
День солнечный и пыльный. Ночью была неистовая канонада. Надо удивляться, как при нестойкости нашей «кобылки» мы еще удерживаем прежние наши позиции; почему немцы не берут нас почти голыми руками? Итак, провалилась наша операция! А артиллерийски мы были на этот раз так сильны, как никогда! Мне недужится, чувствую слабость сил; голова в смысле мыслительности как будто стянута Читать далее
