Афанасий Петрищев
Афанасий Петрищев
Солдатская вольница
– Едете? Не поздравляю вас.. На своих боках узнаете, что есть солдатская вольница… Какой билет ни возьмите, – будьте покойны: на вашем месте в купе расположатся солдаты, а вы со своими вещами будете стоять, – хорошо, если в коридоре, а то и на вагонное площадке… Знаете, какой случай был в М – леве? Начальник станции прямо сказал: вагоны I и II класса заняты солдатами, билетов продать не могу… Пассажиры послали к солдатам в вагоны депутацию. Солдаты выслушали просьбу, обсуди и постановили: отказаться от некоторого комфорта, мало-мальски потесниться и разрешить к продаже из станционной кассы 10 билетов I класса и 10 билетов II класса…
Так говорил мне знакомый, и притом довольно левый, накануне моего отъезда из Москвы. И не он один говорил. Легенд, слухов, разговоров о солдатской вольнице идет немало. Но если бы даже они были вполне верны, к ним требовались бы существенные оговорки и поправки. «Солдатская вольница» началась задолго до революции и переворота, но за все время нынешней мировой войны не проявлялась в таких бурных формах, как в 1904 г. и первой половине 1905 г., во время войны русско-японской. <…>
В нынешнюю войну, до переворота, было другое. Царская военная организация не обладала способностью удержать в порядке многомиллионную массу призванных. Мало того: в самой основе этой организации было много пороков, вносящих разложение и расстройство. Одних она бестолково перебрасывала с места на место; других как бы забывала, оставляя на долгие недели и даже месяцы без дела и без приюта; третьих сталкивала с оскорбляющей человеческое достоинство грубостью или обрекала на позорные наказания; четвертых, оторванных от своей семьи и от своего дела ради защиты государства, заставляла быть на побегушках у совершенно посторонних воинскому делу дам и девиц… и рядом с настоящим солдатом появился во множестве солдат бродячий, если не прямо беглый, то солдат без документов или с сомнительным документом. <…>
Серая толпа брала штурмом вагоны III класса, а жандармы, кондуктора, коменданты, иные станционные чины и власти либо прятались, либо делали вид, что ничего не замечают. Солдатская вольница завладевала вагонами III класса. И мне не раз приходилось быть свидетелем, как она демонстративно отказывалась пользоваться прицепляемыми для нее к пассажирским поездам теплушками. <…>
В последнюю моею предреволюционную поездку из Москвы в Брянск, 20-го или 21-го февраля , я заметил, что солдатская вольница обнаруживает намерение располагаться в купе I класса. <…>
Так было, повторяю, до переворота. И какова бы ни была солдатская вольница теперь, ее, очевидно, нельзя относить всецело за счет революции. Революция внесла лишь кое-какие осложнения. Из тыловых частей некоторая доля солдат, по-видимому, двинулась самовольно по домам, – временно перешла, так сказать, в беглое состояние. А среди прежних беглецов, наоборот, возникло патриотическое воодушевление, и по крайней мере часть их двинулась на места службы или просто по направлению к фронту <…>
Уже по дороге к вокзалу я не сомневался, что увижу исключительную перегрузку. Было лишь любопытно не только увидеть, но и испытать, какова стала солдатская вольница, — такая же, как и до переворота, или иная. Загрузка оказалась действительно огромная, — все забито солдатами, много их и в зале для первоклассных пассажиров. Но особенной «вольности» не видно. <…>
На вокзале встретился со знакомым купцом. Хотели вместе ехать. Но он достал спальное место в скором поезде, мне попался лишь билет на поезд почтовый. Ехали врозь и снова встретились уже в провинции <…>
В вагоне первого класса почтового поезда, где мне пришлось ехать «порядок» был другой. Здесь «вольных» пассажиров набралось не менее 80-ти, солдат – человек 20. До переворота в вагонах распоряжалась офицерская вольница: она забирала себе купе, ехала с комфортом, а штатских пассажиров, случалось, попросту выгоняли. Теперь за водворение порядка взялись какой-то солдат с большим красным бантом на груди и еврей-купец, направляющийся из Москвы в Волынскую губернию. Прежде всего они потребовали, чтобы в каждое четырехместное купе было допущено не менее 12-ти пассажиров (по 4 на диван и по 2 на верхние полки). <…> В результате оказалось: все купе были предоставлены «вольным» пассажирам, солдаты разместились в коридоре и на площадках; тут же поместились и те «вольные» пассажиры, которым места в купе не хватило. Оба распорядителя о себе демонстративно не заботились: солдат с красным бантом лег где-то на полу, а еврей-купец провел ночь в коридоре рядом со мною, сидя на своем чемоданчике.
– Если бы по-прежнему, – столько народу не вместилось бы, – заметил я ему…
– О чем и я говорю, – живо ответил он. Без свободы тут надо было 3 вагона, 4 вагона. Ну, а при свободе одного вагона достаточно… Ничего, что тесно. Ведь мы же все-таки едем…<…>