Фрагмент первой полосы газеты «Киевлянин» от 19 (6) июля 1917 г.

Ночью плохо спал, но не от гремевшей канонады, а от полученной вчера телеграммы. Могущее быть мое назначение приемлю как Божий дар, провиденциально мне преподносимый для обязательного проявления больших еще возможностей, к[ото]рые я в себе чувствую…

Несколько уже дней я не езжу в «оперетку», не был совсем и на позициях. Отечество нисколько не страдает, что за последнее время меня неудержимо тянет к культу разумного самощажения и бережливого экономизирования своих сил. Очень доволен, что второй день имею возможность покупать в земской лавочке «Киевлянина» – газету, в к[ото] рой я нахожу полный отзвук на все мои злободневные думы. В «Киевской мысли» я несколько разочаровался – до революции она была лучше, теперь же не чужда мелкого интриганства и недобросовестной травли против «Киевлянина».

Слишком несерьезными мне представляются какие-то организующиеся «женские штурмовые колонны» для отправки на фронт. Много у нас сил, энергии, здоровья, да не знаем, куда их приложить.

В № «Вперед» от 28 (15) июня прочитал, что австро-германское правительство сделало официально второе (после 25 (12) декабря) предложение о заключении мира с нами и нашими союзниками «на почетных условиях» (нужно думать, что – взаимных!). Полагаю, что ответить мы должны на второе предложение менее шовинистически и задорно, чем на первое. <…>

Кравков В. П. Великая война без ретуши. Записки корпусного врача. М., 2014

Манифестация 18 июня 1917 года в Петрограде.

Бесцельное выступление.

Манифестация 18 июня не удалась. В ней было очень много знамен и мало людей. Было много знамен с крепкими, забористыми, большевистскими надписями. Пожалуй, они преобладали. Но это те помешало общему впечатлению ненужности, жалкости и скуки. И в толпе, стоявшей на тротуарах, естественно сложился вывод:

— Совсем не то, что в марте, когда были похороны жертв революции… Совсем не то, что 1 мая…

Некоторое объяснение, почему не то, давали толпе шныряющие в ней субъекты, лихорадочной наружности:

— Сегодня противоправительственная манифестация, — говорили они.— Сегодня день большевиков. Сегодня не допускаются умеренные знамена. Сегодня они— подлог. Умеренная правительственная манифестация будет после…

А потому «долой умеренные знамена»… Один такой субъект, при виде флага с надписью: «Да здравствует Временное Правительство», стал было кричать «долой». Это происходило возле Публичной библиотеки, как раз на повороте с Невского на Садовую. Но здесь «долой» успеха не имело… Кое-где однако, успех достигнут. Несколько знамен, с неприятными большевикам надписями было разорвано в центре города. На окраинах, быть может, этот маневр оказался более действительным. И, может быть, правы люди из толпы, говорившие:

—          Большевики не пустили умных людей, а сами моря не зажгли.

Быть может. Но, разумеется, не только поэтому, в манифестации 18 июня почти преобладали большевистские надписи. И не только поэтому манифестация ознаменовалась скорее провалом, чем успехом. Суть не столько в маневрах большевизма, сколько в отсутствии понятной и резонной цели. Вожаки призвали к манифестации. Вожаки организовали ее. Но для чего? Были брошены слова: для устрашения контрреволюции. Но где эта самая контрреволющя? В каком смысле ее понимать? Были брошены другие слова «долой Правительство», а если не все правительство, то «десять министров-капиталистов». Но даже имена этих десяти «капиталистов» были секретом. Тем более осталось неизвестным, за что собственно их долой. Были другие слова: поддержать правительство, выразить солидарность с советами р[абочих] и с[олдтатских] депутатов. Но чем вызвана необходимость, именно 18 июня, заявить о поддержке или выразить солидарность, — так и осталось необъясненным. Слова оказались противоречивыми И масса, которая могла бы участвовать в манифестации – предпочла остаться зрителем, либо просто отдохнуть, пользуясь воскресным днем, а не тащиться по жаре за 6-7 верст неизвестно для какой надобности.

Вожаки наготовили много знамен. Но людей, считающих нужным сознательно идти за этими знаменами, нашлось немного <…>

Народное слово. – 1917. – 3 июл. (20 июн.). (№14). С. 1.

А. Ф. Керенский в автомобиле принимает парад войск на фронте. Июнь 1917 г.

День серый; по временам – дождь. Вчера был у нас в Божикувке Керенский; жалко, что не угадал его туда приезда, ч[то] б[ы] улицезреть его; лишился и возможности, так[им] обр[азом], сняться с ним в общей фотографической штабной группе. А может быть, это и к лучшему? Когда будут вешать Керенского – повесят, пожалуй, и всех, в столь интимной купе с ним бывших?!

Получил сегодня пришедшую ко мне по почте телеграмму от Сергунюшки, датированную 12/VI из Москвы, необычайно радостно меня возбудившую сообщением об имеющихся больших шансах быть избранным мне на должность Москов[ского] окружн[ого] инспектора. Неужели мне суждено волею судеб на гребне революционной волны докатиться до столь желанного и столь хорошо устраивающего мою семейную жизнь назначения?! Буду тогда первым революционным Московск[им] воен[но]-санит[арным] инспектором!

Настроение духа – не из панических, хотя немцы по заведенному обычаю немцы у нас отобрали все, что мы у них на первых порах захватили, и, всыпавши нам в шею, понудили и наш корпус, как и соседние перед тем, «возвратиться в исходное положение»[. Из полуофициальных источников сообщают, что дела лучше в соседней с нашей справа 11-й армии, где за это время забрано будто бы в плен 18 тысяч людей и 22 орудия. Потери наши Сибирские дивизии понесли огромные; теперь отводятся в корпусной резерв; на их место – 153-я и какая-то гвардейская дивизии.

Кравков В. П. Великая война без ретуши. Записки корпусного врача. М., 2014

Сергиевская улица (ул. Чайковского) в Петрограде. Фото нач. XX в.

В 10 ч. 20 м. Наташа, Шлейфера, Дж<онсон> и я поехали в Петроград с Ведиховым на старом «Паккарде». Я поехал прямо к Алеше. После завтрака Н<аташа> и Джсонсон> поехали опять по делам, а я с Алешей к дантисту (Казарновскому на Сергиевскую). Возвратились пешком. В 6 ч. Н<аташа>, Дж<онсон> и я поехали в Гатчину; меняли шину дорогой. Погода была свежая, около 14°, от 4 ч. пошел дождь.

Великий князь Михаил Александрович. Дневник и переписка Великого князя Михаила Александровича. 1915-1918. М., 2012. С. 431.

Июньское наступление. 1917 г.

В 11 ½  [А.Н.]Шлейфер и я отвезли Алешу к Дж<онсону>> а в 12 ч. он поехал в Петроград. Шлейфер и я у дворца вошли в парк и прошлись вокруг озера, — сели в автом<обиль> у Куракинских ворот. Днем Шлейфер и я пилили и рубили сухие яблони, — Наташа и Беби присутствовали. После чая Наташа, Дж<онсон> и я поехали на «Р<оллс>Р<ойсе>» за Сомерскую караулку. Там мы ходили и собирали белые фиалки. У Богданова теперь 9 солдат для охраны, — старшим в команде Бойко, симпатичный. На обратном пути мы любовались лосем, кот<орый> пасся на вырубке в шагах 200, — я к нему подошел шагов на 50, и несмотря на это, он продолжал спокойно есть. Рога у него были большие, копцов на 12. После обеда Н<аташа> и я прошлись по саду, затем пришли Шлейфера. Погода была чудная, 18°.

Хорошие известия с фронта, — у нас началось удачное наступление на Юго-Западном фронте, взято в плен 9 т<ысяч>. Первое наступление после революции.

Великий князь Михаил Александрович. Дневник и переписка Великого князя Михаила Александровича. 1915-1918. М., 2012. С. 430-431

Подгайцы. Улица Паньска. 1916 г.

<…>Моя резиденция с «инаркор» пока в Подгайцах. Мои сочлены корпбюро по части эвакуации действуют энергично и этим весьма существенно мне помогают. Очень надоедает мне паразитка в роли сестры милосердия – жена «наштакора» Лигнау, самого по себе человека вполне добропорядочного; сия сука, таща за собой целую ораву молодых кобелей, отрывает их от дела и мешает общей работе. Ей подобных бездельниц-авантюристок – не оберешься, и все они лезут прикрыться флагом Красного Креста по части «оказания помощи раненым», участью к[ото]рых и положением они заинтересованы не больше, чем прошлогодним снегом.

Отвратительное впечатление производит офицерство, регистрирующее за собой каждую полученную царапинку, ч[то] б[ы] зачислиться в «категории», нося соответствующее количество у себя нашивок на рукаве; преступно-легкомысленное попустительство в этом деле врачебных комиссий, сверхдоверчиво и гуманно констатирующих у сих героев несуществующие у них страдания. В настоящий момент всеобщей страды надо бы постановить, чтобы от строя освобождались офицеры только слепые, безрукие да безногие – остальные должны признаваться годными (со всякими «миокардитами», «эмфиземами», «белком или сахаром в моче», «артериосклерозами» и т. п. жупельными болезнями)<…>

Кравков В. П. Великая война без ретуши. Записки корпусного врача. М., 2014

Всю ночь грохотала артиллерийская канонада. Ожидается сегодня штурм. Как-то покажут себя наши разглагольствующие и митингующие «товарищи», к[ото]рых приходится кидать в бой не железной дисциплиной, а увещеваниями да улещиванием? Кто поручится за то, что в решительный момент «товарищи» воины [не] пожелают с#начала составить общее совещание, прежде чем идти на приступ, в предположении, что немцы пообождут своим контрударом?!

Вчера был в 41-м корпусе Керенский, к[ото]рый должен быть сегодня в нашем. Экстренно затребован прибытием Савинков – очевидно, для улаж[ив] ания очередного какого-либо скандала-бунта. Плохая надежда на успех, когда «товарищей» приходится тащить, да еще деликатненько, на буксире!

Нек[ото]рые видели проследовавшую по Подгайцам солдатскую манифестацию под флагом «Да здравствует Интернационал!» Нетрудно себе представить, как это понятие преломляется в черепах каждого из «комаринских», рисующих в своем воспаленном воображении и одиозного-то им «буржуя», вероятно, каким-то существом с хвостом и рогами!!

Пишут в газетах и рассказывают очевидцы, прибывшие из тыла, что Петроград, Москва и другие российские города все засыпаны шелухой семечек, к[ото] рые усиленно грызутся российскими митингующими «гражданами», утопающими в кучах не убираемого навоза, отбросов и экскрементов. Подлинная «демократизация»!.. Революционное ушкуйничество растет и ширится. Без чужеземной помощи не совладать нашей несчастной России с разрухой. Обнаглевшее в упоении свободами наше всероссийское рафинированное дурачье и мошенничество взыскует бронированного кулака!.. В газетах сообщается, что запуганный «товарищами» один псаломщик вместо слов псалма «О, Господи, силою твоею возвеселится царь» читал: «Силою твоею возвеселится Временное правительство…» <…>

Кравков В. П. Великая война без ретуши. Записки корпусного врача. М., 2014

Городская управа и Пожарная команда в Карачеве. Фото с открытки конца XIX — начала XX в.

Сегодня, 18 июня  * , истекает срок, определенный вр[еменным] правительством для подачи жалоб избирателями на неправильности или неполноту избирательного списка. Городская управа рассматривает жалобы и о последовавших решениях объявляет лицам, подавшим заявления в пятидневный срок.

Жалобы на неправильные действия управы подаются в административный суд. Около 24 июня   *  исправленный избирательный список предъявляется городской управой вторично для обозрения. К исправленному списку присоединяются составляемые подлежащими воинскими частями и ими проверенные списки лиц, состоящих на военной службе и имеющих право участия в выборах. Списки расположенных в городе воинских частей должны быть доставлены в управу не позже 20 июня  * . <…>

Голос гражданина. – 1917. – 1 июл. (18 июн). (№16).