Афанасий Петрищев
Афанасий Петрищев
Еретические мысли о чужих словах.
Читаю в газетах:
… 13 июля * , в сознании важности момента, многие члены Временного Правительства заявили, что они представляют свои портфели в распоряжение А. Ф. Керенского, дабы можно было из распределить»…
Пытаюсь перевести этот политический факт на язык государственного права. Но у меня не выходит сколько-нибудь точного и удовлетворительного перевода. Путаются как-то понятия. С одной стороны, выходит так, что А. Ф. Керенский – премьер-министр, глава ответственной исполнительной власти, с другой ему как будто вручаются тоже ответственные, но не исполнительные функции президента не кабинета министров, а республики.
Я понимаю, что политические факты революционных времен вообще трудно переводимы на язык государственного права. Но все-таки по поводу данного нового политического факта мне представляется не лишнем изложить некоторые свои еретические мысли.
Впрочем, они не только мои. Вернее, это мысли маленького случайного кружка знакомых, совместно обсуждавшего события – 27 февраля – 3 марта. * . Дело происходило в Москве. Маленький кружок, к которому по капризу жизни и мне пришлось иметь некоторое касательство, состоял главным образом из юристов. И, быть может, поэтому его интересовало не только политическое значение событий, но и юридическое построение новых форм.
Мы говорили тогда в Москве:
— Николая заставили отречься, — это хорошо. За Алексея подписано отречение, — великолепно. Михаил отказался, — превосходно. Но кто же будет местоблюстителем верховных прав народа в период между государственным переворотом и открытием Учредительного Собрания?
На несколько часов преобладало мнение, что там, в Петербурге, будет поступлено так же, как 5-6 лет назад поступлено было в Лиссабоне: не предрешая вопроса о будущей форме правления, не связывая воли Учредительного Собрания, «поставят президента». Но это мнение держалось, повторяю, недолго. Быстро выяснилось, что президента не будет. Тогда стали судить, — кто же все-таки станет полномочным правителем верховной власти народа? Кой-кто заикнулся, было, о временном комитете Государственной Думы. Но неспособность этой организации занять столь исключительное место было очевидна. Кто-то высказал, — что можно передать распоряжение верховною властью Временному Правительству. Но юристы быстро доказали, что функция правительственная (исполнительная и подотчетная) и функция суверенная настолько различны, что если их формально сочетать, то в процессе жизни они все-таки разложатся и будут разъединены.
Со свойственной мне склонностью к еретичеству, я внес было несколько юмористические ноты в серьезное обсуждение вопроса, — рассказал известный анекдот о двух дядьках, которые, возвращаясь в страстную пятницу из церкви по домам горестно рассуждали:
— Бога мы теперь, куме, похоронили, воскреснет Он только послезавтра, а до тех пор, до воскресенья-то кто у нас боговать будет?..
За эту ересь мне досталось от юристов. Они стали говорить, что к вопросу об юридическом лице, охраняющем права народа, легко, а тем паче иронически относиться нельзя. Если юридическое лицо не определено, то и самые верховные права народа окажутся «ничьей вещью» и к ним станут относиться так же, как к имуществу, которое никому не принадлежит, или владелец которого неизвестен…
Разговоры эти были в начале марта. Вскоре наша случайная московская компания растаяла: от одни жизнь потребовала экстренного переезда в Петербург, другие понадобились в провинции, на третьих просто повалилось столько работы, что стало не до разговоров. Вопрос об юридическом лице, обязанном охранять суверенные права народа не решен нами. Не решен он и Россией. Но скоро после московских разговоров к этой «ничьей вещи» с разных сторон стали протягиваться руки.
Потянулись руки из Финляндии. Потянулись руки из Киева. Потянулись руки из Советов Рабочих и Солдатских депутатов. Потянулись руки из особняка Кшесинской, из дачи Дурново… За выходом из Временного Правительства А. И. Гучкова и П. Н. Милюкова пришлось экстренно распределить верховные права, чтобы организовать коалиционный кабинет. Распределяя их между петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов с одной стороны и центральным комитетом кадетской партии, с другой, об организации «делегировали» министров. Коалиционный кабинет возник. Но опять тянулись руки к «ничьей вещи». И опять не выходило власти и не было порядка. <…>
Я далек от намерения считать свои выводы о данных настроениях некоторой части обывателей бесспорною истиной. При том же мои выводы и для меня самого далеко не окончательны. Они основаны лишь на беглых и случайных впечатлениях и наблюдениях. Поскольку я могу судить по этим впечатлениям, мне кажется, происходит следующее:
— Люди ученые в самом начале видели в настроении временного революционного порядка юридический пробел и заранее говорили, что этот пробел приведет к осложнениям и неладностям. Люди ученые предвидели теоретически. Люди простые судят на основании опыта и фактов. Они видят тот же в сущности пробел. Но за скудостью своего языка, они называют замененное неподходящим словом.