Карпов

Труппа Александринского театра переехала, наконец, из Михайловского театра на свою старую квартиру.

Для открытия Александринского театра возобновили трагедию гр. Ал. Толстого «Смерть Иоанна Грозного».

Перед спектаклем усиленно говорили о каких-то готовящихся «эксцессах», в связи с мнимой «контррволюционностью» пьесы и, когда публика съезжалась в театр, то у подъезда усмотрена была даже конная милиция.

Однако, спектакль сошел благополучно, если не считать некоторых демонстраций в первом акте, в сцене заседания боярской думы, собравшейся для избрания нового царя.

В этой сцене у Бориса Годунова такая реплика:

— Единое спасенье нам, бояре, идти к царю всей думой, собором целым и вновь молить его: да не оставит престола он и да поддержит Русь!

После этой фразы в публике раздались горячие аплодисменты, вызвавшие, в свою очередь, шиканье и свист.

Такой же эффект произвела реплика Годунова: «Ужель нам наши головы земли дороже». Но особенный шум поднялся в зрительном зале, когда Годунов сказал:

— Что лучше? Видеть Русь в руках врагов или спасать владыку, Богом данного?

Кроме бурных аплодисментов, из некоторых мест раздались после этих слов даже крики: «бис»!

Такой же, если не больший успех имели и слова Сицкого, направленные против царизма:

— Идите же, идите все к нему, идите в бойню, как баранье стадо. Мне больше делать нечего меж вас!

Шумно аплодировали и другой реплике Сицкого:

— Бояре, Бога ль вы не боитесь? Или вы забыли, кто Иван Васильевич? Что значат немцы, ляхи и татары, в сравненьи с ним? Что значит мор и голод, когда сам царь, как лютый зверь!..

В общем, «бочка бензина», с которой сравнил пьесу гр. Ал. Толстого, маститый А. Ф. Кони, оказалась уже не такой страшной.

Со второй картины спектакль шел уже гладко, если не считать чисто художественных дефектов, доказавших, что на Александринской сцене разучились играть исторические пьесы.

Все эти Шуйские, Бельские, Голицыны, Мстиславские – казались, увы, не боярами, а какими-то разночинцами, говорившими бытовым языком даже не Островского, а Сургучева. Массовые сцены поставлены в духе Лейферта, а местами встречались даже нелепости: почему, например, чернь дубасила Битяговского, по смыслу надо было бить Кикина?

Кстати, сцена площади в Замоскворечьи, где народ возмущается тем, что четверка ржи стоит 14 алтын, кажется, вполне современной, в особенности если прибавить «самосуд», которому подвергается в этой сцене Кикин.

Грозного играл г. Ге, исполнение которого уже известно публике по прежней постановке трагедии гр. Толстого.

В упрек артисту можно поставить некоторое самолюбование, злоупотребление паузами.

Лучше всего ему удалась сцена после приема волхвов.

Г. Аполлонский все такой же прекрасный Годунов, хитрый и умный царедворец.

Артист сумел придать своему Годунову черты западника, вкусившего европейской культуры.

Симпатичный мягкий образ Захарьева-Юрьева создал К. Яковлев, живописным Гарабурдой был г. Корвин-Круковский и выделился в роли Битяговского способный г. Малютин.

Из женского персонала приятное впечатление произвела г-жа Данилова (царица Мария) и хорошее лицо было у г-жи Уструговой (мамки царевича), напоминавшей мамок из картин К. Е. Маковского.

Р.

Петроградская газета. – 1917. – 21 (8) окт. (№237).

О «Смерти Иоанна Грозного» и о «разрухе» в труппе.

Завтра – открытие Александринского театра и первое представление трагедии гр. А. Толстого «Смерть Иоанна Грозного».

По поводу возобновления этой пьесы в обществе ив газетах, как в Петрограда, так и в Москве, возникла целая полемика.

Говорили, что часть труппы Александринского театра находит «Смерть Иоанна Грозного»  пьесой контрреволюционной и даже желает наложить запрет на ее постановку.

Вот что нам сообщил относительно этой истории артист Александринского  театра Е. П. Студенцов.

— В течение последних трех недель во многих газетах Петрограда и Москвы появились статьи и интервью по поводу того, что труппа Александринского театра протестует перед кем-то против постановки пьесы Толстого «Смерть Иоанна Грозного».

И авторы статей, и авторы интервью рассматривали этот протест, — как ближайшее следствие провозглашенной автономии.

Прочитав все, что было сказано в газетах, я обратился к управляющему труппой Е. П. Карпову, с просьбой написать официальное опровержение всех «снятий пьесы с репертуара» и «протестов», уведомив Е. П., что в противном случае я сделаю это сам.

Я утверждаю, что ни на одном общем собрании труппы Александринского театра, а я был на всех, и кроме того, на всех сентябрьских имел честь быть председателем, — вопроса о снятии пьесы или вопроса о протесте против «Смерти Иоанна Грозного» не возбуждалось.

Откуда взялись эти слухи и легенды?

21 августа *  артисты узнали о том, что они должны выработать проект временных правил об управлении русской драматической труппой петроградских государственных театров.

Один проект правил был выработан летом управляющими труппами, совместно с главноуполномоченным, другой проект внесен бывшим художественно-репертуарным комитетом. Оба проекта в согласительной редакции будут представлены во вторник, 10-го октября * , или в пятницу, 13-го октября * , на утверждение общего собрания труппы. По утверждении какого-либо проекта будут произведены выборы председателя и членов художественно-репертуарного комитета, и только тогда труппа станет жить на автономных началах.

Все, что писалось о разрухе в Александринском театре, опровергается одним фактом, по-моему, — достаточно убедительным.

Вчера состоялась в Александринском театре генеральная репетиция пьесы «Смерть Иоанна Грозного». Труппа была вызвана к 11 часам утра… Все участвующие артисты, как всегда, были на своем посту.

Репетиция окончилась в восемь часов вечера и многие артисты остались на сцене, для репетиции пьесы «Провинциалка», идущей в сегодняшнем спектакле в пользу Георгиевского комитета. В «Грозном» же занят весь мужской персонал труппы, за исключением четырех артистов…

В чем же разруха?

Бинокль.

Петроградская газета. – 1917. – 21 (8) окт. (№237).

Петроградская газета. — 1917. —  10 май (27 апр). №96. Приложение.

Е. П. Карпов с утра до ночи занят работой в разных комиссиях.

То он заседает в организационной комиссии Александринского театра, то в репертуарном совете, то в совещании о военнообязанных артистах.

Кроме того, он председательствует на общих собраниях труппы Александринского театра и является делегатом от Государственных театров в Совете рабочих и солдатских депутатов.

Все это вместе отнимает у Е. П. так много времени, что он не может даже присутствовать на первом представлении своей пьесы «Зарево» в Михайловском театре.

Петроградская газета. – 1917. – 6 май (23 апр.). №93. С. 7

Е. П. Карпов: Окончательное решение вопроса о военнообязанных артистах зависит от согласительной комиссии, которая вынесет свою резолюцию. Я думаю, что у артистов есть еще шансы не быть взятыми.

Корр.: Смогут ли Государственные театры продолжать спектакли, если призовут всех военнообязанных артистов?

Е. П. Карпов: Ни в коем случае. В труппе Александринского театра числится 32 военнообязанных артистов. Если всех возьмут на фронт, то останется всего 15 мужчин.

Корр.: Но был проект замены призванных артистов Государственных театров артистами частных театров?

Е. П. Карпов: А в частных театрах кто будет играть? Если возьмут, то возьму всех артистов и тогда все театры неминуемо должны закрыться. <…>

Петроградская газета. – 1917. – 4 май (21 апр.). №91. С. 5

Неопределенное положение.

Жалобы артистов Александринского театра на медленность работы репертуарного совета, оказывается, направлены были не по тому адресу.

Из слов Е. П. Карпова видно, что виновата не репертуарная комиссия, готовая собираться хоть каждый день, а тот «кавардак», который сейчас наблюдается в вопросе об устройстве государственных театров.

Чуть не каждую неделю возникают новые проекты, тормозящие и делающие как бы ненужной работу отдельных театральных организаций.

Если верен слух, что Вл[адимир] И[ванович] Немирович-Данченко встанет во главе всех государственных театров, то очевидно будет выработан новый проект государственных театров и вся предыдущая организационная работа пойдет на смарку <…>.

Петроградская газета. – 1917. – 28 (15) апр. (№87). С. 5.

Заседание репертуарного совета.

<…> в Александринском театре состоялось первое заседание репертуарного совета.

Присутствовали: Е. П. Карпов, Ю. М. Юрьев, В. А. Мичурина, М. А. Потоцкая, Г. Г. Ге, И. И. Судьбинин, А. Ф. Новинский и Л. С. Вивьен.

На первом заседании решались принципиальные вопросы.

Относительно Александринского театра принято решение, что там должны ставиться преимущественно классические произведения.

Современные пьесы должны подвергаться строгому выбору и число новых постановок должно быть ограниченным <…>

Петроградская газета. — 1917. — 25 (12) апр. (№84). С. 5

Выборы репертуарного Совета. Избрано семь артистов.

<…> В Александринском театре состоялось собрание труппы для выбора исполнительного комитета.

В Задачу этого комитета входит составление репертуара и распределение ролей между артистами. Избранными оказались семь лиц: В. А. Мичурина, М. А. Потоцкая, Ю. М. Юрьев, Г. Г. Ге, И. И. Судьбинин, А. Ф. Новинский и Л. С. Вивьен. Кроме того, в комитет, в качестве непременных членов входят управляющий труппой Е. П. Карпов и «почетный старик» Александринского театра В. Н. Давыдов.

Любопытно, что ни один из четырех режиссеров, включая г. Мейерхолда, не попал в комитет.

Кроме того, собрание постановило командировать двух делегатов к комиссару от бывшего министерства двора Ф. А. Головину для совместного с ним обсуждения основ выработанного труппой проекта нового устава Александринского театра на началах самоуправления.

В делегаты единогласно предложены Е. П. Карпов и В. Н. Давыдов.

Петроградская газета. – 1917. – 11 апр. (29 март). №74. С. 5.

Переехав из Красноярска в Вологду, я написал пьесу «Тяжкая доля» и послал ее на конкурс Вучины.

Пьеса получила премию и, по просьбе вологодской молодежи, я дал ее для благотворительного спектакля.

Перед спектаклем приезжает в театр полицмейстер и от имени губернатора Мосолова объявляет мне, что я не должен выходить на вызовы.

Я ответил: передайте губернатору, что таких законов о политических ссыльных нет и я буду выходить на вызовы.

Вскоре после этого, Мосолова перевели губернатором в Новгород, а на его место назначили Кормилицына.

Последний вызвал меня к себе и объявил, что из Петербурга пришло распоряжение о переводе меня в Усть-Сысольск.

На мой вопрос: почему меня переводят, мне ответили, что Мосолов сообщил в Петербург, будет в театре мне устроили сочувственную демонстрацию, в виду чего дальнейшее мое пребывание в Вологде он считает опасным.

Это было в 1883 г., а в 1898 г., когда я состоял главным режиссером Александринского театра, ко мне приходит чиновник особых поручений при Мосолове, занимавшем тогда уже пост директора департамента иностранных исповеданий и просит прочесть пьесу его начальника «Вокруг пылающей Москвы»…

Однако комитет забраковал эту пьесу и она шла в Малом театре.

Петроградская газета. – 1917. – 1 апр. (19 март) (№67). С. 11

После спектакля — традиционное чествование.

Волнительный момент для юбиляра. Не скажу, чтобы он был очень приятен для него. Правда, тут всегда подводится итог целого периода его сценической деятельности. Это далеко не лишне и имеет свое значение и известную долю пользы и для самого театра. Все же было бы хорошо, если б, — как бы это получше выразиться?.. — ну, скажем, если б побольше тут было искренности. Этим я совсем не хочу сказать, что все, что говорится и читается в приветствиях юбиляру, абсолютно неискренне — нет. Но почти всегда чувствуется некоторый перегиб, а главное — до крайности шаблонно…

Но правде сказать, мне хотелось избежать открытого чествования, и еще накануне я обращался к В. А. Теляковскому с просьбой придать всему более интимный характер и, по крайней мере, не подымать занавеса. Но, получив ответ, что нельзя нарушать раз установленный обычай и было бы неудобно лишать публику участия в празднике, я должен был подвергнуться общей участи юбиляров.

Чтобы не задерживать публику, мне посоветовали не переодеваться, а остаться в костюме Арбенина, сняв только грим. Чествование решили делать в декорации восьмой картины «Маскарада» — пышная декорация парадного бального зала с малахитовыми колоннами как раз подходила для подобного торжества.

Когда все было приготовлено, пришли за мной Е. Н. Рощина-Инсарова, как премьерша труппы, и Ю. В. Корвин-Круковский, как старейший в то время из моих товарищей, и, взяв меня под руки, как это полагалось в таких случаях по ритуалу, повели на сцену.

— Идите, идите скорее, — говорит мне по дороге Е. Н. Рощина-Инсарова. — Не знаю, попадем ли сегодня домой…

— А что? — недоуменно спрашиваю я.

— Как что? Разве вы не слышите? Стреляют на улице…

Я прислушался… И точно, где-то глухо, в отдалении, раздавались выстрелы. Раньше до моего слуха они не долетали, вероятно, от весьма понятного волнения. Помимо юбилея, который так или иначе не мог не волновать меня, в тот же вечер решалась судьба спектакля, интересом которого мы жили столько времени, вкладывая в него много труда, энергии и любви. И не мудрено, что я был всецело поглощен им. А между тем в это самое время за стенами театра, на улицах и площадях столицы уже начался пролог к историческим событиям громадного значения.

Когда меня вывели на сцену, я оказался в блестящем окружении: собралась вся труппа Александринского театра, представители всех театров столицы, литераторы, художники, научные деятели и представители разных организаций. Большинство во фраках, а дамы в вечерних туалетах… На авансцене — корзины с цветами, лавровые венки, множество ценных подарков. При моем появлении публика встала и не садилась в продолжение всего чествования.

Наконец главный режиссер Александринского театра Е П. Карпов выходит вперед и громко, отчетливо произносит:

— Заслуженному артисту императорских театров Юрию Михайловичу Юрьеву от его императорского величества государя императора, — и подает мне футляр с золотым портсигаром, украшенным бриллиантовым орлом.

Когда затем Е. П. Карпов дал знак публике, чтоб продолжать дальше, наступила тишина, — и в наступившей тишине где-то совсем недалеко от театра отчетливо раздался громкий выстрел. Когда я вспоминаю этот момент, он кажется мне особенно знаменательным: поднесение «высочайшего подарка» под аккомпанемент выстрелов — предвестников революции — своеобразная гримаса кануна свержения императорской власти…

Юрьев Ю. М. Записки. Т. 2. М., 1963