#земельныйвопрос

Вид на торговые ряды со стороны Женской гимназии в Трубчевске. Фото нач. XX в.

<…> Партия «соц[иалистов]-рев[олюционеров]», требования которой можно считать наиболее подходящими к современному культурному состоянию России и наиболее заботливо предусматривающей интересы крестьян, по земельному вопросу ставит решительное требование: «все земли поступают в заведывание центральных и местных органов народного самоуправления, начиная от демократически организованных бессословных сельских и городских общин и кончая областными и центральными учреждениями».

Вся земля, значит, объявляется государственной, или, как обычно говорят, «конфискуется». По требованию «соц[иалистов]-рев[олюционеров]» земля должна быть обращена в общественное достояние без выкупа (должна быть конфискована). Эту конфискацию надо отличать от требования «экспроприации», т. е. требования обратить землю в общественное достояние за плату. Такое требование выставляет партия «к[онституционых] д[емократов]».

Крестьяне должны хорошо знать требования всех партий, чтобы им легче было понимать друг друга и поскорее столковаться. (Учредительное Собрание предполагается в октябре).

Возрождение. – 1917. – 28 (15) июн. (№3).

Крестьяне д. Кропотово Брасовской волости за молотьбой. Из коллекции этнографа Н. М. Могилянского. 1904 г.

Земельные недоразумения.

Все земельные недоразумения в настоящий тяжелый переходный период – до Учредительного собрания – будут разбираться специальными земельными комитетами, которые будут организованы в ближайшие дни. Временно же, до организации земельных комитетов, земельные дела разбираются продовольственными комитетами и управами.

Очень многочисленные земельные недоразумения по нашему уезду можно разбить на три группы:

Самые, к счастью, малочисленные, но в то же время и самые острые и трудно разрешимые технические недоразумения в связи с землеустройством.

Из дел этой группы на рассмотрении продовольственной управы были заявления крестьян села Пятницкого I о[бщест]ва, крестьян деревни Новокульневой и деревни Кочержинки. В этих делах протестует меньшинство, недовольное выделом на отруба, и основанием к протесту служит то, что большинство выделившихся приступило к пользованию землей на новых основаниях (отрубами), несмотря на то, что меньшинство обжаловало план выдела. Трудно разрешать такие дела потому, что меньшинство в большинстве случаев право, так как по букве закона до окончательного утверждения плана разверстания приступать к пользованию землей по новому плану <…>

Вторую группу составляют дела об уменьшении аренды на земли, обычно находившиеся в арендном пользовании крестьян. К этой группе относятся дела крестьян села Сомова (веревкинского общества), крестьян села Грязницкого 2-го о[бщест]ва, крестьян деревни Умрихиной и Вшивки, Хотимльской волости, крестьян деревни Быковки, г. Лалакина и других. <…>

Третью группу дел составляют дела о использовании земель, которые сами землевладельцы при создавшихся условиях не смогли обработать. Все такие земли передавались соседним крестьянам в аренду. Цены на такую землю устанавливались по добровольному соглашению, а для тех случаев, когда соглашение не состоялось, цену должен установить продовольственный комитет, согласно указаниям временного правительства. Их указанной группы дел на рассмотрение продовольственной управы поступили – об аренде земли г. Волониной, Муравьевой, Серебрякова и Авраамова. <…>

Эти споры за временное пользование землей наводят на тяжелые мысли: неужели это начало той розни среди крестьян, которая, постепенно разрастаясь, отнимет возможность получить землю в постоянное владение трудящегося народа?

Крестьяне! Делайте побольше уступок друг другу, бойтесь раздоров, не забывайте, что они внесут расстройство в ряды борцов за землю и волю.

Голос Гражданина. – 1917. – 10 июн. (28 май). (№10). С. 1.

Русская деревня. 1910-е гг.

На путях наглядного обучения.

Командированный екатринославским губернским исполнительным комитетом по деревням в качестве делегата от совета солдатских депутатов подпоручик Дыбенко в своем отчете о поездке отмечают «характерную», по его словам, особенность крестьянских митингов:

«Пока дело касается вопросов общего характера, крестьяне сдержанны, спокойны, внимательно слуша[ю]т, но, как только оратор коснется вопроса местного, спокойствие и выдержка моментально исчезают, начинаются возбужденные возгласы, выкрики, переходящие затем в сплошной гам и гул, остановить которые бывает трудно». <…>

Деревня понимала несправедливость, видела ее, больно чувствовала. И теперь деревенское раздражение падает не только на «ценовников», которые проводили корыстную политику, но и на земских служащих, которые исполняли решенное земскими собраниями и предписанное земскими управами. Как это ни тяжело, но надо признать, что между крестьянством и очень значительной частью земского третьего элемента сейчас стоит стена. Пусть не очень высокая и прочная. Пусть сложена она по преимуществу из недоразумений. Но стена из недоразумений – все-таки стена.

И она отделяет от крестьян не только земских служащих, но и значительную часть всякой вообще близкой к крестьянам осевшей в деревнях интеллигенции. Тот же делегат Екатеринославского совета солдатских депутатов подпоручик Дыбенко так передает свои разговоры в сельской интеллигенцией. Она убедительно просила «почаще присылать» пропагандистов из Екатеринослава.

«Я удивился, — пишет г. Дыбенко, — Говорил им: «Господа, ведь вы же здесь постоянно живете. Это ваше дело просвещать сограждан. Организуйте чтения, лекции. Раньше вам не разрешали этого, теперь вы свободны». — «Совершенно верно, — отвечали, — но крестьяне нам не доверяют. Вам, приезжему из губернии, они верят, а нам нет»… <…>

В ином положении более героическая часть сельской интеллигенции, которая не «ладила», за это страдала и все-таки сумела иметь оседлость в деревне. Беру для пояснения сведения из с. Свищевки Чембарского уезда. Среди местной интеллигенции есть человек, прошлое которого характеризуется так: «по политическим делам преследовался, дети все были арестованы, некоторые сосланы, сын умер в ссылке». Это деятель, прошедший суровую школу, наученный жизнью считаться с реальными обстоятельствами, в первое время переворота сплотил крестьян, стал во главе волости, организовал охрану, убедил не допускать эксцессов, сообразоваться с распоряжениями уездного исполнительного комитета… И все было спокойно. Но спокойствие оказалось не на вполне прочном фундаменте. В деревню нахлынули олухи и сведения, что в разных местах люди устраиваются, — работу свою уменьшают, «жалованье» увеличивают, что-то делать на-шаран. «А нам что?» — «Нам ничего.» — «Нам какие льготы?» — «Никаких». Поднимается подозрение, что виноват старый, испытанный и много пострадавший деятель, — дает плохие советы, тайно держит барскую руку, изменяет крестьянскому делу. Старого деятеля назвали «буржуем», «приверженцем прежнего режима», сместили. Выдвинулись новые люди, — частью приезжие, частью местные. Среди них оказались два человека, которые уже давно «признаны по судебно-медицинском исследовании психически расстроенными». На месте смещенного старого деятеля явился новый избранник. Но за короткое время от такого натворил, что его также поспешили сместить… И среди крестьян возникает тенденция вообще отстранять от себя интеллигенцию; они перестают оповещать ее о собраниях, самые собрания назначаются в такие дни и часы, когда «медицинский персонал больницы занят амбулаторным приемом, почтовые чиновники на службе, у земского агента – обязательный прием клиентов»… <…>

Русские ведомости. – 1917. – 20 (7) май. №102. С. 3-4

Городская дума в Чернигове. Фото 1911 г.

На крестьянском съезде во время доклада о переходе во всенародное достояние не только помещичьих, но и крестьянских земель делегаты энергично кричали с мест: «Мы свою землю даруем!». На вопрос докладчика: «Все ли с этим согласны?» раздался единодушный крик: «Все согласны!». При обсуждении аграрного вопроса ряд ораторов напоминал, что, заботясь о земле, не надо забывать о немцах. «Вы должны прежде всего, –   говорил делегат солдат,  –  вернувшись в деревню, спровадить на фронт дезертиров».

Русские ведомости. – 1917. – 26 (13) апр. №81. С. 5.

Заседание Совета рабочих и солдатских депутатов в Таврическом дворце. 1917 г.

О некоторых увлечениях

В резолюции, принятой совещанием представителей солдатских и рабочих депутатов по вопросу об отношении к временному правительству, есть и десница, и шуйца. В частности, совещание резонно устранило разговоры о так называемой «буржуазности» министров. В основу резолюции положена мысль, что о правительстве надо судить по его программе и по тому, как оно эту программу выполняет. Совещание признало, что программа правительства «содержит основные политические требования российской демократии и что до сих пор временное правительство в общем и целом идет по пути выполнения принятых им на себя обязательств». Констатированием этих фактов совещание определило, как можно и должно относиться к временному правительству.

Но совещание не удержалось на почве фактов. Часть своей резолюции оно построило на предположениях и даже подозрениях, ничем не мотивированных.

Так, оно подозревает, что у правительства возникнут попытки «уйти из-под контроля демократии или уклоняться от исполнения принятых им на себя обязательствах». <…>

Прежде всего надо осторожнее относиться к солдатским депутатам. В резолюции, предъявленной делегатами шестой армии, находим «категорическое заявление, что отныне на армию, как вооруженную силу можно рассчитывать лишь в вопросе борьбы с внешним врагом; всякое же аппелирование к вооруженной силе армии после того, как свободными гражданами завоевано право разрешать все вопросы внутреннего устройства России мирным путем», резолюции шестой армии «считает недопустимым»; «это повело бы, — говорится в ней, — к междоусобиям в рядах самой армии, результатом чего явилась бы анархия»… Трудно что-либо возразить против этих слов. И попытки пользоваться солдатскими депутатами как орудием для внутренней политической борьбы не могут не вызывать протеста и осуждения.

Если же исключить солдат, то останутся собственно советы рабочих депутатов. Но они, как и всякая другая профессиональная и классовая организация, не способны стать центром, вокруг которого может сплотиться демократия России. Прежде всего, малое русло физически не может вместить больших вод, и отдельный класс не может поглотить в себе и заменить собою нацию. Да он и не подготовлен к той роли, какую ему пытается отвести совещание представителей солдатских и рабочих депутатов. Совещание вошло, например, в суждения по аграрному вопросу и высказалось за «безвозмездное отчуждение частновладельческих земель», т. е. в сущности повторило одну из крайних аграрных формул 1905 г. Повторило, к сожалению, совершенно не коснувшись тех возражений, какие эта формула вызывала уже в то время, — 12 лет назад. А между тем это – не такие возражения, которые можно игнорировать.

Вопрос о том, с выкупом ли должно быть отчуждение частных земель, или без выкупа, не принадлежит ведь к числу принципиальных. Это – вопрос с одной стороны экономической возможности, с другой – политической целесообразности. «Безвозмездно» отчуждать земли, чаще всего заложенные, значит объявить ничтожными закладные листы земельных банков, взорвать ипотеку, а вместе и те ценности, которые с ипотекой связаны. Возможен ли такой эксперимент? Для ответа нужны специальные знания, которых никто не в праве требовать от солдатских и рабочих депутатов. И последним, быть может, не следовало бы выносить категорические решения по вопросам, по которым они не могут высказать компетентное мнение. <…>

Заслуги советов солдатских и рабочих депутатов бесспорны. Но тем более позволительно желать побольше вдумчивости и побольше политической скромности.

Русские ведомости. – 1917. – 19 (6) апр. (№75). С. 3-4

Долго дремавший и вспоминавший о былом г. Севск, наконец-то проснулся и вспомнив пословицу: «лучше поздно, чем никогда», тоже потащился вслед за другими, устроив демонстрацию 5 апреля * . Демонстрация предполагалась быть мирной и вполне сознательно организованной, но результаты таковой получились желательными, а отчасти крайне нежелательными.

Еще накануне демонстрации стало известно, что деревня готовит какой-то сюрприз городу за его рутину и бездеятельность; но какой сюрприз это – был секрет Доброводской организации солдат и крестьян.

День демонстрации выпал в самую ненастную погоду и демонстрантам приходилось шагать чуть ли не по колено в грязи, но все таки на демонстрацию прибыли организации окраин города и его слобод Ново-ямская, Юрасов хутор, Морицкий хутор, с. Неростовки, Сенного и Доброводья и проч., так что такого многолюдного митинга такого торжественного, украшенного знаменами шествия город несмотря на свою древность вероятно никогда не видел.

Демонстрация началась с площади от Городской управы, оттуда после исполнения оркестром музыки гимнов: «Марсельезу» и «Похоронного марша» павшим борцам за свободу демонстрация направилась под звуки «Марсельезы» вниз по Киевской улице и собралось вокруг возвышающегося холма по Варваринской площади[,] где и состоялся весьма многолюдный митинг.

Митинг был бурным и протестующим против бездеятельности местных самоуправителей, с критикой деяний которых выступила Доброводская организация.

Поддержанная толпой[,] Доброводская организация предложила произвести хорошую чистку «деятелей» и призвала толпу идти вослед ей. Видя таковой оборот демонстрации, организаторы попытались остановить демонстрантов, но этого, при всем их желании, им не удалось сделать[,] и хотя уже добрая половина граждан разошлась, все таки за Доброводской организацией направилось около трехсот человек, которые отобрали оружие в конвойной команде[,] к управлению воинского начальника[,] затем к тюрьме. Чем бы все это кончилось неизвестно, но у доброводцев был свой определенный план действий[,] в который[,] между прочим[,] входит арест некоторых общественных деятелей.

Но весь этот план разбил приезд уполномоченного Временного правительства В. А. Михеев[,] который остановив расходившихся «деятелей» [,] пригласи[л] их [на] совещание в женскую гимназию, где был[а] избрана Комиссия по разработке положения о выборах в волостные и уездные Комитеты Общественной Безопасности, а также уездного Комиссариата.

Город был в исключительном положении, всюду был расставлен военный п[а]труль и горожане[,] уступив силе[,] встревожились не на шутку, да и[,] кажется[,] не были застрахованы от того, что вдруг может явится вторая партия и перевернет все по-своему[,] и опасения были вполне основательны.

На другой день положение изменилось к лучшему[,] и хотя п[а]трули и не были сняты, но уже воинская власть была вновь вручена воинскому начальнику, а Комиссия[,] выработав положение о выборах в Комитеты[,] разъехалась по уезду.

А. С. Лориков.

Известия совета рабочих и солдатских депутатов. – 1917. – 26 (13) апр. (№20).