Я узнала, что в особняке Саввы Морозова, на углу Воздвиженки и Арбатской площади, ведутся занятия с группой пролетарских поэтов. Отправилась туда, имея при себе студенческий пропуск с фотокарточкой. Меня впустили. Парадный вход, холл. Анфилада комнат, сохранивших обстановку, отделку и украшения стен, цветное стекло, люстры, мозаику Врубеля. На всем печать декадентского стиля. Все кажется мне безвкусным, несмотря на пышность, особенно по сравнению с убранством небольшого рядом стоящего особняка, куда водила меня Марья Васильевна Эртель.

Открываю первую же дверь, из-за которой доносятся голоса. И, к удивлению моему, попадаю на занятия символиста Андрея Белого с группой пролетарских поэтов. Никто не обратил на меня внимания. Я посидела до конца занятий. Все для меня представляло интерес: пролетарские поэты и то, что символист-мистик Андрей Белый ведет с ними занятия по стихосложению, и свобода, с которой идет беседа. Одно название — «пролетарские поэты» — пленяло меня.

Шуб Э. И. Жизнь моя – кинематограф. М., 1972

Портрет Андрея Белого. Худ. Л. Бакст. 1906 г.

Студенческая молодежь — обязательные посетители Третьяковской галереи, Музея Александра III, картинной галереи Цветкова, Оружейной палаты, дворцов Кремля и кремлевских соборов. Не пропускаем ежегодных выставок передвижников, «Мира искусств».
Не без труда группа учащейся молодежи попадает и в особняк Щукина. Сам хозяин — наш гид. Проходим целую анфиладу богато обставленных залов и гостиных особняка. Щукин знакомит нас со своей знаменитой коллекцией картин западных художников. Он беседует с нами об импрессионизме, экспрессионизме, о работах отдельных художников. Матисс, Ренуар, Сезан, Ван Гог, Гоген, Тулуз-Лотрек поражают. Все это для нас так ново.
Пикассо. Интересно и не совсем понятно. Но нет сил признаться в этом.

Шуб Э. И. Жизнь моя – кинематограф. М., 1972

Театр я посещаю мало. Один Художественный. Не могу себе простить, что видела великую Ермолову в конце ее театральной деятельности только в одном спектакле и лишь один раз слышала на концерте в ее исполнении стихи. Думаю, что моя малая заинтересованность театром объясняется тем, что до шестнадцати лет я почти ни разу не была в профессиональном театре. Гимназию я окончила в маленьком провинциальном городке Черниговской губернии, где театра не было, а каникулы проводила у отца в глуши, в тридцати шести верстах от железной дороги. Балаган, бродячий цирк, петрушка, карусель были единственными моими развлечениями до приезда в Москву. Кроме того, дома часто слушала музыку: скрипку, рояль, пение. И в Москве я главным образом тянулась к музыке. Не пропускаю симфонических концертов, часто попадаю бесплатно на утренние генеральные репетиции. Незабываемы концерты Рахманинова и Скрябина. Посещаю оперу…

Шуб Э. И. Жизнь моя – кинематограф. М., 1972

Мы слушаем лекции по литературе отечественной, народной и художественной, с начала ее возникновения до наших дней. Мимоходом упоминаются символисты, и, конечно, ни слова о Владимире Маяковском. Он футурист, он ходит в желтой кофте. Но для многих студентов и курсисток этот молодой, ярко начинающий поэт – наш поэт, поэт нашего поколения. И мы любим вслух произносить его строчки.

Шуб Э. И. Жизнь моя – кинематограф. М., 1972

Директор курсов профессор Чаплыгин – просвещенный гуманист, поборник высшего образования для женщин. Он пользуется всеобщим уважением и любовь.

Лично я оказалась слушательницей Московских высших женских курсов только благодаря ему. Несмотря на то, что я окончила гимназию отлично, в списке поступивших студенток меня не оказалось. Попала я на курсы после Нового года, сверх нормы, в результате личного свидания моего отца с профессором Чаплыгиным. Быть студенткой историко-филологического факультета было моей заветной мечтой. Выбираю для себя литературное отделение. Специальность – русская литература.

Шуб Э. И. Жизнь моя – кинематограф. М., 1972

Уроженка Черниговской губернии, я с тринадцати лет помню пылающие усадьбы помещиков. Вместе с народом, борющимся за свободу, мы ненавидим кровавый режим самодержавия, царя, его министров, господствующие эксплуататорские классы, аристократию, помещиков, буржуазию, либеральную партию кадетов. Величайшим позором для России мы считаем Распутина, распутинщину и черносотенную организацию. «Пуришкевич» — было самым обидным словом.
Мы жадно ловим все, что говорит о распаде этого гнойника, о подпольных революционных организациях, о ширящемся революционном сознании и сопротивлении рабочих и крестьян. Нам хотелось быть полезными деятелями. И все же мы довольно неопределенно произносили слова: «бороться за свободу». Как понести свои знания в народ, как это осуществить – была наиболее волнующая нас тема.

Шуб Э. И. Жизнь моя – кинематограф. М., 1972