1917. Хроники Брянского края

Календарь записей


Подписывайтесь на нас


1917. Хроники Брянского края

Орловский Вестник

Ежедневная газета общественной жизни, литературы, политики и торговли. 45-й год издания. Адрес конторы: г. Орёл, Зиновьевская улица, дом 2. Телефон №12. Подписная цена с доставкой на дом и пересылке в другие города - 7 рублей на год.

Орловский ВестникОрловский Вестник

Путевые заметки.

Из Карачева я было собрался по железной дороге перекинуться в Орел. Но на вокзале натолкнулся на бурную сцену, происходившую между железнодорожным начальством и солдатами, ехавшими откуда-то в товарных вагонах. Их поезд задержали ввиду того, что с последней станции вышел пассажирский.

— Чего мы будем ждать?! Эка велика птица, пассажиры: мы их будем ждать и пропускать вперед, а мы нешто не люди? Машинист пошел! – горячились и орали солдаты, окружив паровоз.

Машинист их не слушался, а слушался своего начальства.

— Чего стоишь? Пошел, тебе говорят, и несколько человек вскочили на паровоз и должно быть кто-либо из них принял на себя распоряжение паровозом: поезд тронулся; кучка солдат исполнила свое желание, но еще не успел поезд отъехать и версты, как паровоз сошел с рельс и поезд стал. Дорога следующему поезду уже загородилась надолго, и я решил отправиться на лошади в уезд  и посетить знакомых мне лиц.

Возница попался очень словоохотливый и я не пожалел, что потерял несколько лишних дней, путешествуя по уезду.

Первым, что поведал мне мой «товарищ» возница, это то, что в деревне порядку мало.

— Первое было — хлеба за деньги и то достать нельзя; диво бы не было, а то припрятали и у кого своего нет, — хоть живой лез в могилу, — жалости в людях совсем не стало: дерет один другого, как волчица овец.

Я заговорил про темноту народную, что нужно бы более училищ и т. п., а он мне в ответ.

— Э, батюшка, ты мой! Мы эти затворять хотели, вот уж из Подъосинок учительница уехала и из других училищ училки бегут. Не дров, ни свету, ни денег, кажут казна не платит, а обчество говорит, что нашто мы теперь будем подати платить: казна денег наработает сколько ей надо; допреж работали, да разные князья и цари себе карманы набивали, а теперь народ наделает и будет у расход гнать! Только вот одно — комитеты дуже много денег пожирают, и на что это этих комитетов понастроили, без них лучше жилось и порядка было больше.

Дороги, по которым нам пришлось ехать, — ниже всякой критики: ров на рву; мосты без перил, и даже некоторые без мостовых, — видно, что нет зоркого глаза и нет хозяина. Где проезжали лесом, там встречались вереницы баб, волокущих дрова на спинах. Местами же везде свеже срубленные деревца.

Да, подумал я, это свободные граждане, расхищающие свое достояние, богатство России.

В средине одного леса, при дороге на полях, смотрю, стоит полуразобранная хата, без окон и дверей; нет и половины крыши; дощатые сени полуразобраны; около окон и дверей валяются битые кирпичи.

— Что такое? — спрашиваю я, продана что-ль хата?

— Продано? Это, батенька ты мой, еще по весне, как свобода вышла. Значит, это сторожка бедная. Ну, как свобода вышла, мужики пошли управителя сменили, усех сторохжей лесных сняли, ну и потом вот и до самих хат сторожек добрались. Кто двери снял, кто окна выдрал, а кому кирпич понадобился – печь разобрал, а теперь вот и до бревен добрались и все так то сторожки разволокли. Нагрешники, а не народ стал. А вот, вишь, церковь-то, — это Молодовое: разграбили в пух и правх.

Я вспомнили о недавно прочитанной корреспонденции о погроме в этом селе и попросил своего возницу завести мен взглянуть на место погрома.

— Крючковато немного, нам бы прямо вот на Погореловку, вот и Костеевка бы.

Я упросил, и мы поехали. Глазам мои предстала ужасающая, неподдающаяся описанию картина.

Предо мной рисовались следы грандиозного здания, напоминающего старинную крепость; высятся башни над воротами и кругом толстая кирпичная стена; в середине этой крепости остов громаднейшего дома; архитектуру определить нельзя, ибо все разрушено: окна зияют, как глубокие раны, по карнизам и стенам висят куски железа, около дома валяются обломки мебели, старинной, ценной, но ободранной чьей-то злой рукой, с вытащенными пружинами.

— Ишь как повыпотрошили, — метко заметил возница, указывая на мебель. Цветник затоптан, оранжереи приведены в какой-то хаос; тут же шлялась, мыча, голодная крупная скотина. (Это, как пояснил мне один из старых слуг, отобрали назад у погромщиков).

Вошел в середину двора, — груды камней, обгорелых бревен и остатки величественного здания.

Тяжело стало смотреть на то, что делает наше невежество народное, и я поспешил выбраться из этих развалин, напоминавших худшее, чем нашествие французов в 12 году.

По выезде, около мостка, нас встретила кучка кр<естья>н, о чем-то горячо разговорившая. Нас остановили.

— Вы что, значит, не следователь будете?

— Нет, я приезжий. Что это у вас?

— Да вот — смутьяны нашлись, смутили, дураки послухали, а теперь вот и думаем, как кашу разваривать?

— Да, глухо и грешно жечь и уничтожать и зачем это? — ответил я.

— То-то вот, — проговорил старик с длинной седой бородой. Да это что, совсем было Бог попутал: собирались были опосля усех торговцев громить. Да один вот из них смельчак выискался, говорит: ладно! Вы нас, я вас, — усе село сожгу, уж коли на то пошло. Не побоюсь — убьете, сыновья сожгут, не сыновья — дочери отомстят. Ну оно, видишь ли, пожалуй и одумались, а тут солдат пригнали. Да, видно, Господь попутал за грехи наши, а все смутьяны, да коли бы наши, а то ведь чужие.

Старик снял шапку и перекрестился.

И вспомнились мне великие слова Христа: «Они не ведают, что творят»…

Новый.

Орловский вестник. – 1917. – 26 (13) дек. (№277)

Ежедневная газета общественной жизни, литературы, политики и торговли. 45-й год издания. Адрес конторы: г. Орёл, Зиновьевская улица, дом 2. Телефон №12. Подписная цена с доставкой на дом и пересылке в другие города - 7 рублей на год.