Василий Кравков
Василий Кравков
Третий день стоит необычная жара и духота в воздухе. Все как будто в нем застыло – ничто не шелохнется. Вспоминается гоголевская картина – кажется, из «Старосветск[их] помещиков», где так живописно изображается лежащий голым в истоме один герой и так мастерски описывается жаркий день украинского лета. Только что расположился в саду под пионами в тени, ч[то] б[ы] отдохнуть, как проклятый аэроплан бросанием бомб вокруг спугнул меня.
Дивные лунные ночи!..
Начавшаяся вчера с вечера канонада на левом фланге нашего участка, где работала наша 12-я дивизия, окончилась благополучно: хотя много потеряли людей, но потеснили немцев за Збруч и сами перешли на другой (западный) его берег.
Взволновавшая меня телеграмма из «Упсанюз» относительно моего отчисления от должности корпврача 7-го Сиб[ирского] корпуса, своей недоговоренностью дававшая повод моему возмущению, оказывается, по-видимому, не столь одиозна; без упоминания, куда я назначаюсь, пришла другая телеграмма с предложением мне отправиться в расположение «Упсанюз» в г. Бердичев. Я весьма доволен, что, во-первых, уезжаю все более и более в глубь России, а во-вторых, имею возможность уж не так торопиться подачей прошения об отставке. По первой телеграмме мои сослуживцы-офицеры, учтя видимое падение моих фондов, уже не обнаруживали обычной корректности в выражении внешних форм почитания, по второй же телеграмме, сегодня, в коей ничего не говорится об отчислении меня «в резерв» – мои фонды в глазах их, очевидно, поднялись, и они по-прежнему, разговаривая со мной, когда я стою, не позволяют себе это делать сидя и непременно встают… Эх, люди, люди!.. <…>