Ночью прошел дождь. День пасмурный, с редким проглядыванием солнышка. Утром тронулся в путь-дорогу обоз нашего штаба.
Керенский на меня производит впечатление не государственного ума человека, а лишь велеречивого жонглера, отличного митингового оратора. В беседе с корреспондентами после своего объезда Юго-Западного фронта и в докладе Вр[еменному] правительству он пренаивно констатирует о победном подъеме духа у солдат, что все в армии идет хорошо, нашел в ней какой-то «здоровый рост»… Ничего же подобного в действительности! Некрасов же, обмениваясь взглядами с журналистами по поводу самочинно рождающихся на Святой Руси во множестве анархических сатрапий — в частности, о трагифарсе в Кронштадте, — изрек успокоительную фразу, что это-де есть не анархия, а лишь проявление народовластия в примитивной форме!! Комик! Россия трещит по всем швам от грубого бесчинства и безобразия раскрепощенной в своих животных инстинктах подлой толпы, а министр нас, объятых ужасом обывателей, утешает, что это-де пустяки, «не анархия, а лишь проявление народовластия в примитивной форме»! Благодарим покорно!
Сидящие теперь в окопах серые шинели, к[ото] рых мы должны сменить, грозят, что если наши части к известному сроку их не сменят, то они, не дожидаясь больше, возьмут да бросят позиции и уйдут! Вся армия наша обратилась в сплошное «народовластие в примитивной форме», сулящее начальную перспективу полного раздела необъятной России… И новое коалиционное правительство, в к[ото] ром чуть не половина министров — чистых социалистов, все еще, как и первое, не может найти поддержки со стороны «товарищей», к[ото] рые своими наглыми партизанскими нападками делают его по-прежнему предметом публичных пыток. В. Маклаков справедливо заметил: «Министры будут леветь, страна же — праветь!» <…>