1917. Хроники Брянского края

Календарь записей


Подписывайтесь на нас


1917. Хроники Брянского края

Василий Розанов

Возраст: 60 лет. С 1882 по 1887 г. работал преподавателем истории, латыни и географии в Брянской мужской прогимназии, затем служил в гимназиях Симбирска, Ельца, Белого и Вязьмы. Занимается философией, литературной критикой и публицистикой, пишет книги.

Василий РозановВасилий Розанов

Великороссия и Украина на киевских съездах 25 марта-8 апреля

В новой книжке «Русского Богатства» помещена статья г-на Шульгина: «Украинский народ и всероссийская революция. Письмо украинца по поводу киевских съездов 25 марта — 8 апреля», и ответ-ограничение на нее старого сотрудника журнала, известного социалиста-народника В. Мякотина. Статьи интересны и важны и по отношению к дорогой нам всем и многострадальной Украине, которая, конечно, получит то, что давно должна бы получить, в смысле полной несвязанности своего духа во внутреннем развитии в смысле своих крыл, своего полета; и важна даже в отношении других параллельных течений на Руси, в деле отношения Великороссии, например, к Народам Кавказа. Участник съездов говорит между прочим:

«Был еще один лозунг, не так давно очень популярный — в интеллигенции («Самостийна Украина»)… Но громы революции быстро и легко разъяснили и совершенно стушевали эту мысль. Всем стало ясно, что при выборе между самостийностью и федерацией чаша весов склоняется в пользу последней».

Г-н Шульгин приводит резолюцию съездов, и в то время, как в «Кирсановских» и «Шлиссельбургских» республиках заявлялось об отделении от России и вообще это было игрою гимназистов, но которую разыгрывали взрослые темные люди, по преимуществу рабочие и солдаты, конечно, в Киеве ничего подобного не могло быть. Проведены были вполне благоразумные предложения и пожелания, с бережливостью в отношении всей России, с порывом оставаться в слитности и единстве:

«Украина жила в эти дни великого подъема мыслью о братском единстве всех народов России и в том числе и народа великорусского. Украинские съезды помнили не только о своих национальных интересах, но глубоко учитывали и интересы всей демократии, всей России. Теперь очередь за Петроградом, за преобладающим народом России, за великороссом. Пойдет ли север навстречу югу?! Будут ли эти отношения развиваться все в тех же идиллических формах, как на киевском съезде, во время взаимных приветствий всех народов России? Все это животрепещущие вопросы момента.

Статья г-на Шульгина написана все-таки в превосходных тонах. Он говорит, что малороссы сейчас пьют как бы молодое вино любви, они полны романтизма, — и опасается, как бы трезвая рассудительность великороссов не брызнула на этот украинский романтизм холодною струей воды излишне практических и сухо государственных забот. Следует ему и вообще украинцам отметить следующее: что не нужно придавать резкого значения именно теперешнему моменту, вообще моменту, минуте вспышки дурости в одну или в другую сторону. Украинцы должны понять, как великороссам сейчас трудно, — именно сейчас, именно в эти краткие минуты: великороссы не могут не быть не только встревожены, но и испуганы сепаратизмами, поднимающимися со всех сторон, тем что отечество расползается по всем швам, Россия разрывается как будто на клочки; тем, что долгого исторического труда собирания Руси в единое целое, — как ни бывало. Вот под действием-то этой мысли испуга у великороссов могут вырваться неосторожные слова, вырваться нетерпеливые вопли: но малороссы должны учесть момент и взглянуть на это, не как на решение дела, не как на программу, а именно, как на крик нервов, впопыхах и неразберихе. Нужно друг друга беречь, и нужно беречь не только деловым образом, но и мысленно, т. е. не заподозривать, не приписывать худых мотивов и худых поползновений. Дело собственно слагается до такой степени явно и неуклонно к федерации народностей России, что совершенно не может быть никакого сомнения о том, что Россия вся и устроится таким образом; что это даже не вопрос чьих-либо пожеланий и требований или чьих-либо соизволений к этому и допущений этого, а просто это склон, скат событий, которому ничто не может противостоять, противодействовать. Но вопрос — времени, вопрос — некоторого терпения, отлагания; вопрос, чтобы не торопить великоросса, у которого теперь столько безумно-уторопленных дел. Вопрос размежевания составляющих Россию народностей должен идти эпически и спокойно, а не лирически, страстно и с порывом. И тогда только все закруглится исторически хорошо, Мысль моя, мысль обыкновенного обывателя русского, заключается в том, что чем шире и свободнее, самостоятельнее и независимее, чем ярче для себя устроятся народности в России, чем более без обиды для каждого самого маленького, даже племени, вкрапленного в большие народности, и все это будет совершенно художественно и поэтично, без всяких гражданских взысканий и уплат, — тем для нас, Великороссов, будет лучше, лучше для нас как для хранителей единства Руси. Ибо тем плотнее будет и яснее будет прилегание народности к народности. Все будет спаяннее, все будут жить крепче и единее. Если в наступающей эре государственных и этнографических отношений содержится какое-нибудь живительное зерно, какой-нибудь новый напиток, то не в вере ли он заключается, что есть же средство жить по любви, а не по закону подчинения, и что привязанность и братство соединяет крепче, нежели страх и повиновение. Но все это — именно сказ, неторопливый и эпический. Не торопите нас, хохлы, — не торопите эти страшные дни, месяцы, годы: и вам все будет дано, будет дано больше и лучше, чем вы сами желаете.

Не нужно недоверия, подозрительности. Душа должна быть ясна и отрыта у обоих народов. Вот почему я не придаю особенной значимости словам г-на Шульгина, может быть неосторожным:

«Великоросс все же воспитан на каком-то своеобразном империализме. Бессознательно, но в нем крепко сидит мысль, что он господин от Великого океана до Балтийского миря, от Белого и до Черного. И вот в связи с этим Черным морем и еще «черноземной полосой» приходится слышать недоброжелательные возгласы великоросса. Неужели Украина «отделяется» и отделяет «нас» от Черного моря?» Этот вопрос частью является результатом непонимания самого слова «федерация», но еще в большей степени в этом слышатся нотки вошедшего в плоть и кровь сознания, что он Великоросс, хозяин всей земли.»

Неосторожность слов этих заключается в том, что естественная заботливость о всем пространстве России, которая у великоросса выросла просто из всей его истории, смешивается с аппетитностью великоросса, с алчностью души его к власти и господству, чего у этой души во истину нет и никогда не было. На что вот китайцы, появившиеся теперь в Петрограде, — что они нам? Какая родня? А сколько чувствуется к ним ласки на улице, в обращении. «Иди, иди, ходя, — полезай в трамвай», — «проходи туда, сюда». И русский еще подсадит, поможет ему. Русский народ в этом отношении единственный, исключительный. Это качество русского населения, русских мужиков, я считаю величайшей культурной силой, величайшей объединительной властью для тех, грядущих времен, когда мягкость и ласка, доброта и деликатность сделаются единственной властью для народов и человека. Это не скоро будет, но это будет же когда-нибудь. И вот в эти отдаленные времена, в эту мессианскую минуту, русский народ и объявится всем народам, что он есть. Тот народ, который начал свою изумительную историю с призвания князей, с призвания над собой чужой, инородной власти. Ни одна история не начиналась этим поступком кротости и безвластия. Поэтому подозрения русского народа в «империалистических чувствах», — как это делает неосторожно г-н Шульгин, — я считаю ничтожными, антиисторическими. Россия не Рим и не Гогенцоллерны и главное, она никогда не захочет быть ими.

«Опасность велика, — заключает автор свою статью. — И те, которые призваны руководить этими народами, должны ее учитывать. Мы слишком хорошо знаем, как много ненужных и катастрофических осложнений вносит в жизнь уже созревшая национальная вражда, как трудно бороться с ней, как трудно положить ей предел. И во имя предупреждения этого русские и украинские вожди должны быть настороже. В этой статье я старался показать, что организованное украинское общество всецело учитывая опасности, твердо держит руль и не дает национальной стихии уклониться от прямого пути. Украинцы сказали свое слово и теперь очередь за великороссом. Украинцы должны почувствовать, что на севере с ними считаются, как с равными, что их законные требования уважают и не ограничиваются только обращениями, а и реально идут навстречу их заветным мечтаниям. Заканчивая статью, мне хочется обратиться к ответственным руководителям русской демократии с такими словами: «мы украинцы, сдерживаем крайние порывы своего народа, увлеченного вновь добытой свободой, вы должны рассеять те старые великодержавные традиции, которые старая власть прочно внушила великороссу. Только тогда возможны будут дружные, мирные отношения, для упрочения которых мы всецело готовы отдать свой труд и силы. Теперь, когда истерзанное войной человечество говорит о всеобщем будущем братстве, о вечном мире, теперь больше всего нужно сохранять мир там, где он еще не был нарушен. Мы, украинцы, ждем, что наши ближайшие и более сильные соседи скажут свое слово, вовремя и определенно заявят, какова будет их линия поведения в отношении Украины».

В голосе, в тоне слышатся недоверие, подозрительность. Но это во истину, по величине своей мало-русское чувство, а не велико-русское. Тут есть мелочность и не только непонимание великорусского характера и ума, но и неведение великих скатов истории.

Русским, великорусским даже и некуда подвинуться, как только сюда, — и говорим это, имею в виду и армян, грузин, поляков, Литву и т. д. Пойти сюда, не в «федерацию», — нам слово не нравится, — а в общинно-этнографическую жизнь на почве и равенстве взаимной любви и доверия. Скажем более: подобный склад государства, — федеративный с одной стороны и удельно-вечевой с другой стороны, может быть несколько феодальный и общинный, как было в прежние века и было у нас в Киевской Руси, содержит прекрасные духовные обещания еще в одном отношении. Мы вообще в своей истории и независимо от инстинктов населения переутомлены империализмом и космополитизмом, за которым следует неодолимо черед социализма и вообще всякого схематизма. Пестрые народности, живущие бок о бок в союзе друг с другом, это начало Эллады в противоположность принципу Рима, и это начало даст самые высшие культурные надежды. Мы можем сказать, что все пожелания хохлов лежат у них за пазухой, есть уже сейчас их полная собственность. Только пока идет сражение, не надо вытаскивать краюху из-за пазухи и крошить ее и торопливо есть: а пока надо биться с врагом плечо о плечо с братским народом, чтобы потом уже, победив врага, сесть за святую трапезу. Эта трапеза будет обоюдною и горячо радостною. Ни нам о хохлах нечего заботиться, ни им о нас. Мы воистину одно, один русский народ, как и столь же дорогие нам белорусы и Литва, которая при Гидимине уже говорила вся и без понуждения по-русски. Отставим империю власти и оставим только одно царство гармонии, порядка и любви.

Нация и империя в русской мысли начала ХХ века. М., 2004. С. 151-155.

Возраст: 60 лет. С 1882 по 1887 г. работал преподавателем истории, латыни и географии в Брянской мужской прогимназии, затем служил в гимназиях Симбирска, Ельца, Белого и Вязьмы. Занимается философией, литературной критикой и публицистикой, пишет книги.