#Без_тепла_и_света

Общий вид Карачева. Фото с открытки конца XIX — начала XX в.

Город испытывает большой недостаток керосина, что слишком тяжело отзывается на ремесленниках, портных, сапожниках и др., работа которых при коротком теперь дне только и может быть продуктивна в длинные вечера.

Уезд тоже страдает от этого, и крестьянские женщины охают и ругают почем попало «новые времена», т. к. их пряжи мало подвигаются вперед. В некоторых местах стали уже обращаться к старине матушке и зажигать лучину.

Предполагавшийся гимназический спектакль, ввиду создавшихся «смутных дней», отложен.

Орловский вестник. – 1917. – 4 дек. (21 нояб.) (№260)

Варламовская дача в окрестностях Брянска. Фото с открытки конца XIX в.

Отчего вздорожали дрова.

Отчего вздорожали дрова в июне месяце? – вот вопрос, который многие задавали друг другу на одном из собраний брянского уездного комитета по топливу, где перед представителями демократии встал непонятный на первый взгляд факт непомерного роста цен на дрова, как в самом Брянске, так и на складах при станциях железных дорог в течение последних трех недель и прекращения предложений о продаже дров со стороны лесопромышленников. Цены на дрова за указанное время прыгнули со 140-150 рублей за сажень на 180-200 рублей, т. е. поднялись на 20% с лишком, побив в быстроте роста все цены, все предшествующие рекорды.

Действительно, казалось бы, что случилось в последние три недели.

Что могло повлиять на указанное явление.

Возросли цены на рабочие руки. Но дрова уже давно разработаны и вывезены.

Возросла потребность в дровах. Но у нас сейчас еще начало лета, дрова понадобятся главным образом зимой, а обыватель наш, да и заправилы русских предприятий не привыкли заглядывать так далеко, думать за полгода вперед.

Что же произошло.

На собрании раздавались голоса о виновности в поднятии цен на дрова уездного комитета по топливу, его недостаточная демократичность и малая энергичность. Другие указывали, что виноваты мелкие лесопромышленники, которые дескать скупают дрова у крупных лесопромышленников и потом перепродают их потребителю, что и увеличивает их стоимость. Третьи утверждали обратное, что именно крупные скупают у мелких и в этом корень зла.

Что скупка действительно происходит, на это указывали и лесопромышленники, и представители демократия и представители казенного лесного ведомства. Но для кого, для чего скупают. Разгадки этого вопроса так на собрании и не последовало и потому совершенно понятно, что оставалось возложить ответственность за грядущее обирание обывателя на существующий комитет по топливу и постараться, демократизируя его возможно полнее, — добиться от него большей энергичности и смелости в борьбе  с аппетитами акул дровяного рынка.

Нельзя не приветствовать всякое новое завоевание демократии, нельзя не радоваться всякой новой узде, наложенной на господ промышленников, царствующих уже в течение многих лет в России, привыкших с российским обывателем обращаться как со своим верноподданным рабом — захочу три шкуры сдеру, захочу и пять отдашь. И потому обыватель может только сказать спасибо за то, что комитет по топливу стал более демократичен, что в него вошли новые, работоспособные, чуждые наживы элементы.  Однако корень повышения цен, мне думается, вовсе не в комитете по топливу, не в прежнем его составе, а в чем-то другом. Ведь если лесопромышленники одни продавали, другие покупали, то это показывает, что одни надеялись дрова поставить по выгодной цене, а другие на это не надеялись, одни что-то знали, другие не знали, о существовании комитета по топливу знали все. С другой стороны чем можно объяснить сокращение предложений дров со стороны владельцев. Ведь если они покупали дрова для продажи комитету, если до его существования они чуть не толпами приходили в земельный комитет с предложением дров, то казалось бы естественным, чтоб с возникновением комитета число предложений еще увеличилось, между тем мы видим совсем обратное.

Значит собака зарыта в ином месте. <…>

Дело социал-демократа. – 1917. – 4 авг. (22 июл). (№1).