Василий Кравков
Несколько дней не раздеваясь ложился спать. И истекшую ночь так же, т[а] к к[а] к за неосвобождением пока комнат пришлось спать чуть не вповалку с другими. Несусветные грабежи! Нельзя отрицать, что одной из больших причин является и голодание наших солдат. Хозяйка дома – полька – спрашивает у меня и «комкора», хорошо ли делает, что решила не выселяться отсюда и обрекла себя в Читать далее
Великий князь Михаил Александрович
Утром ездил верхом в Зверинце. Днем Наташа, Шлейфер и я обрезали сухие ветки в саду. После чая Наташа, Шлейфера и я сделали поездку на «Р<оллс>Р<ойсе>» в Петергоф через Ропшу. Мы объехали Бабигоны, Английский парк, Собственную дачу, Сергеевку, Нижний парк, Александровский парк, Знаменку, Михайловну и Стрельну. Возвратились в Гатчину в 8 ч. 20 м, Дж<онсон> приехал из Петрограда, как всегда, с интересными сведениями. Погода была пасмурная, 14°.
Сведения с фронта очень неутешительные, ибо Ю<го>-3<ападный> фронт продолжает отступать почти исключительно но той причине, что целые дивизии самовольно отступают и нс повинуются начальству. Глав<ный> ком<андую>щий> Ю<го>3<ападным> фронтом ген. Корнилов послал потрясающую телеграмму Керенскому о позорном поведении армии и об отчаянном положении нашем на фронте. Правительство решило ввести на время смертную казнь на фронте.
Утром ездил верхом в Зверинце. Днем Наташа, Шлейфер и я обрезали сухие ветки в саду. После чая Наташа, Шлейфера и я сделали поездку на «Р<оллс>Р<ойсе>» в Петергоф через Ропшу. Мы объехали Бабигоны, Английский парк, Собственную дачу, Сергеевку, Нижний парк, Александровский парк, Знаменку, Михайловну и Стрельну. Возвратились в Гатчину в 8 ч. 20 м, Дж<онсон> Читать далее
Василий Кравков
В 6 утра выехали на ЮВ – в Копычиньце, верстах в 6 от Яблонува. Я совсем какой-то обалделый от автомобильной езды и нарушения обычного моего режима жизни.
Грабежи и разбои принимают колоссальные размеры: сегодня на месте преступления схвачены были два солдата, взломавшие двери комнаты «комкора» и замок его чемодана; все вынутые вещи неизвестно куда пропали; остался он, бедняга, без самых необходимых принадлежностей.
2-й кавалерийский корпус совсем загоняли преследованием… не неприятеля, а разбегающихся массами свободных воинов революционной армии! Теперешняя разруха в армии и России дает прекрасный предметный урок, как надо давать самые полные свободы людям: революция, ч[то] б[ы] иметь успех (улучшение жизни людей!), не должна делаться искусственно, а должна логически вытекать из назревших уже органических потребностей вполне сознательных масс – предварительно к тому подготовленных масс, не должна быть лишь как эксперимент, или, говоря лучше, даже благородной попыткой руководящих сфер для осуществления их высших идеалов облагодетельствования серой массы: самое изысканное и комфортабельное питание нек[ото] рых организмов может принести им один лишь вред там, где требуется для них привычная более грубая пища! Удовлетворение не должно идти впереди потребностей!
Наш корпус с 22-м, 41-м, 34-м и др. – отыскиваем за р[екой] Збруч, за Гусятиным. Где мы ночевали (в Сухоставе – Яблонуве) сегодня уже – позиции. Масса наших «пилигримов» попадает в плен и поневоле – от абсурдного маневрирования ими: части посылаются в те районы, к[ото] рые уже заняты неприятелем, попадая как куры во щи! Организация нашего отходного движения вышла премерзкой. И в дореволюционной, и в революционной матушке-Руси организация, к[ото] рой так сильна и могуча Германия, продолжает обретаться не в авантаже – у нас и у германцев повара разные: у нас и при наличии и обилии лучших продуктов приготовляются блюда, к[ото] рые и в рот нельзя взять, у германцев же и из худших и более ограниченного количества продуктов повара ухитряются готовить кушанья, что пальчики оближешь! <…>
В 6 утра выехали на ЮВ – в Копычиньце, верстах в 6 от Яблонува. Я совсем какой-то обалделый от автомобильной езды и нарушения обычного моего режима жизни. Грабежи и разбои принимают колоссальные размеры: сегодня на месте преступления схвачены были два солдата, взломавшие двери комнаты «комкора» и замок его чемодана; все вынутые вещи неизвестно куда пропали; остался он, Читать далее
Василий Кравков
В 4 часа утра прибыли в Калиновщину, заняли фольварк. Дом уютно обставленный мебелью, увешанный картинами, обвеян дыханием старины. Показались уже в 5–6 верстах немецкие разъезды; «товарищи» неудержимо отступают и отступают, вернее – бегут, не оказывая ни малейшего сопротивления неприятелю. В 9 утра «комкор» стал торопиться отъездом. Засели вчетвером в «Паккард» – лучшую из Читать далее
Василий Кравков
Спали мы все как убитые; даже я, против обыкновения, проснулся около почти 9 часов. Не слышно канонады, не видно аэропланов; бушует ветер, шумит таинственно заглохший парк; солнышко то проглянет, то спрячется за тучи. Подождивает. На мосту солдатик закинул удочку и ждет клева рыбы, к[ото] рой в реке должно быть много.
Наши дивизии (12-я, 13-я и 19-я Сибирские) отходят за Стрыпу, имея направление для дальнейшего следования на ЮВ – на Косув. Никулинцы уже заняты неприятелем. При создавшихся стратегических условиях нам не удержаться и на чортковских позициях, а придется ретироваться на Збруч со стоянкой штаба корпуса чуть ли не в Каменце-Подольском. Немцы в большом затруднении, не имея достаточных сил для занятия так легко оставляемых нашими воинами «самоотверженной революционной армии» позиций. Вероятно, Вильгельм рвет теперь на себе волосы, что нет у него свободных 1–2 корпусов, к[ото] рые он мог бы бросить на нас для окончательного нашего сокрушения. Какие-то праведники спасут нашу Русь?
По наблюдению нек[ото] рых офицеров, водворявших порядок среди бежавшего сброда наших «свободных граждан», применение нагаек и рукоприкладства производило магическое действие, сразу отрезвлявшее «людей» в их животном психозе центробежных устремлений, грабежей и насилий. Эти, с позволения сказать, люди больны тоской по сильной, могучей власти! Не благоприятный ли момент для немедленного создания железной диктатуры, к[ото] рая, по-видимому, только одна теперь в состоянии сплотить «свободных граждан» как баранов в один кулак, ч[то] б[ы] заставить их идти на защиту отечества?! Вся надежда также на диктатуру и в демобилизационное после войны время, ч[то] б[ы] «товарищи» удержались от потока, разграбления и насилия мирных российских жителей. Для людского стада так неумолимо необходим пастырь, пастырь-пастырь! И пастырь-то – бронированный, могучий, свирепый!! А если он еще будет честный, справедливый и мудрый – то лучшего и желать нечего!! <…>
Спали мы все как убитые; даже я, против обыкновения, проснулся около почти 9 часов. Не слышно канонады, не видно аэропланов; бушует ветер, шумит таинственно заглохший парк; солнышко то проглянет, то спрячется за тучи. Подождивает. На мосту солдатик закинул удочку и ждет клева рыбы, к[ото] рой в реке должно быть много. Наши дивизии (12-я, 13-я и 19-я Сибирские) отходят за Читать далее
Василий Кравков
Около 4½ час[ов] утра благополучно прибыли в Медведовце и заняли брошенный запущенный фольварк у реки Ольховец. Прекрасный парк с многовековыми кедрами-гигантами. Ужасно устал я. Слышались глухо отдаленные раскаты артиллерийской канонады. Слава Богу, как то в обаянии непосредственного соприкосновения с чудной природой меньше чувствовалось дыхание проклятой войны!
В полдень прибыл обоз; мои вещи, благодаря провидению – целы. Объявшая вчера двигавшиеся обозы паника шквалом прокатилась на Монастыржиско – Бучач и далее с большими катастрофами, с гибелью богатого количества вещей и материалов. Бросались целые автомобили, тракторы, колоссальн[ые] запасы снарядов, все-все, ч[то] б[ы] только спасти свою шкуру. Паника, говорят, возникла вследствие того, что промчались какой-то поп, а другой офицер, и крикнули: «Товарищи, спасайся, кто может – немецкая кавалерия!» Насколько быстро и трусливо бросались под влиянием «могучего революционного порыва самоотверженных наших воинов» все предметы продовольствия и снабжения, настолько же покойно и с полным сохранением понимания того, что делают – собирали всегда их затем высыпавшие откуда ни возьмись бабы, дети, старики!
В 2 часа дня немцы заняли Подгайцы. Наши «доблестные революционные войска» безо всякого нажима неприятельск[ого] постыдно утекают с поля брани, насилуя и грабя мирных жителей. Кошмарная картина отсутствия у освобожденных рабов хотя бы намеков человечности.
Связи не только с Россией, но и корпуса с армией – нет. Часть нашего штаба уходит в Чортков, предложено туда ехать, если хочу, и мне, но дело требует, ч[то] б[ы] я остался с «опереткой»; так я и решил, несмотря на соблазн, что в Чорткове и железн[о] дор[ожная] станция, и поближе к Киеву – все объективные условия скорее улизнуть из объятий пленения, чем оставаясь здесь.
Говорят, что в Петрограде уже объявлен диктатор – адмирал Колчак. Корнилов приказом воспретил всякие митинги и расправляется с бегущими воинами жестокими, вплоть до расстрела, средствами. Уже – увы – поздно! Старые слуги царского режима, видно, больше понимали психологию своего народа, чем революционные утописты-демагоги теперешнего анархического режима. До окончания войны не надо было разлагать армию! Народу же еще нужна палка; желательно только, ч[то] б[ы] она была палкой мудрой и любящей!
Измученный, рано лег спать. Сегодня на ночь, кажется, можно и расставить «Гинтера». Ночного движения не предвидится.
Около 4½ час[ов] утра благополучно прибыли в Медведовце и заняли брошенный запущенный фольварк у реки Ольховец. Прекрасный парк с многовековыми кедрами-гигантами. Ужасно устал я. Слышались глухо отдаленные раскаты артиллерийской канонады. Слава Богу, как то в обаянии непосредственного соприкосновения с чудной природой меньше чувствовалось дыхание проклятой войны! В полдень Читать далее
Василий Кравков
Еще стоим в Подгайцах; вот-вот готовимся к попятному движению. Всю минувшую ночь и сегодня утром «товарищи» свободнейшей России громили и грабили все лавки в Подгайцах… Мой Алеша их усмирял, как мог. В Божикувке же при отходе предположено было ими взорвать там оставленные до 15 тысяч снарядов с удушающими газами! Каково будет от этого жителям – при одном воображении можно сойти с ума; а перед этим незадолго «товарищи» предались там необузданному изнасилованию женщин, не считаясь с возрастом их, дико призывая к этому удовольствию свою братию и крича: «Товарищи! На всех хватит!» Отчаянный визг девочек и детей был, передают, потрясающий…
Вчера в 9 час[ов] вечера немцы заняли Тарнополь, пылающий во многих местах; горят большие запасы всякого казенного имущества нашего. Сам «комкор» с «наштакор» определенно еще не знают, какими путями пойдем мы к отступлению; в общем – в промежуток между Чортковым и Трембовлей. Только как-то это нам удастся, если немцы нас засадят в мешок?
Оставляемые без боя нашими «товарищами» позиции занимаются немцами в поразительно ничтожных количествах. Очевидно, людей у них на нашем фронте пока очень мало. Занимают они бросаемые нами так легко позиции, очевидно, с недоумением, предполагая, нет ли у нас какого адского плана?.. Как-то Господь поможет нам проскользнуть от козней вражеских?
Хлебопеки забастовали: не хотят печь хлеб в намерении следовать к себе по домам. «Комкора» я поддержал в решении применить к ним кровавые меры понуждения, тем более, что таковые по последнему приказу Корнилова разрешаются. Итак, окончена наша игра в солдатики!!
Более чем когда в своей исторической жизни «Расея решилася»! Свобода, свобода!.. Да всем ли людям она так нужна, когда было бы более близко их сердцу и душе вообще счастье, благополучие – хотя бы такие, как для свиньи в навозе и грязи! Зачем серой массе навязывать высокие идеалы понимаемого нами счастья?! Есть крепостничество и крепостничество… У всех ли помещиков крестьянам жилось плохо? И все ли помещики были в плохом смысле крепостники? При хаотическом винегрете совершающегося, при чрезвычайно торопливой современности в утомленной моей голове бродят сейчас лишь отрывки мыслей, к[ото] рые надо будет еще выковать и развить в хорошо мотивированной форме.
Дописываю эти строки – вбегает денщик «комкор», обезумевший от страха – кричит: «Немецкая кавалерия!..» Я вышел; кругом – невообразимая паника. «Комкор» вынимает револьвер и говорит мне, что если мы обойдены, то в плен он не сдастся, а сейчас же себе пустит пулю в лоб. Я стал его разубеждать в таком нелепом принятии решения. Нервно зашипели приготовленные автомобили под нас. Я настаивал, ч[то] б[ы] еще более не нервить людей, пообождать выездом. Суматоха скоро успокоилась. Но теперь еще светло, а что может быть, если это повторится в наступившие теперь темные ночи – люди в обозах друг друга передавят и перестреляют!
Пишу, сидя на тырчке под общую сумятицу; думаю, что выходит у меня очень нескладно, как у принявшегося писать самоотравившегося человека… <…>
Еще стоим в Подгайцах; вот-вот готовимся к попятному движению. Всю минувшую ночь и сегодня утром «товарищи» свободнейшей России громили и грабили все лавки в Подгайцах… Мой Алеша их усмирял, как мог. В Божикувке же при отходе предположено было ими взорвать там оставленные до 15 тысяч снарядов с удушающими газами! Каково будет от этого жителям – при одном воображении можно Читать далее
Голос Народа
В последнее время у нас все чаще и чаще в обществах, собраниях и на заседаниях стали высказываться мысли, заразившие часть России. На днях, на одном из митингов, за одни только слова какого-то казначейского чиновника о том, что следует приветствовать начавшееся на фронте наступление и не мешало бы и нашим военным, призванным защищать родину, последовать этому примеру, он был схвачен толпой солдат и уведен за город, а кое-кто говорит, что этот чиновник испытал кое-что и более серьезное, во всяком случае, констатирован факт, что стоящий не один месяц в городе 12-й пехотный запасный полк заразился этой пропагандой и не желает идти на фронт, конечно, не весь полк, так как есть части и особенно симпатичный офицерский состав, рвущийся, как говорится, на фронт, но эти части задерживаются солдатским составом, действующим, очевидно, под влиянием какой-то таинственной группы, заражающей большие массы. Результатом этого и было донесение высшему начальству о действиях этого полка с просьбой оказать содействие, урезонить и повлиять на солдат. Вот почему на днях распространился по городу слух о приезде в Карачев военного министра Керенского и даже был указан день и час и поезд, с которым он должен был приехать в город. Валом повалила публика. «Керенский едет в Карачев! Керенский будет у нас! Сам Керенский приезжает!» Только и было слышно повсюду. В действительности же, приедет он или нет, никто, разумеется, не знает и стоит ли ему приезжать из-за этого и вообще, в действительности так ли все это? Собравшаяся на вокзале толпа граждан рассуждает по-своему. И вот какой уже день, а Керенского нет и ожидание значительно остыло и остались только продолжающиеся сенсационные слухи о нежелающих ехать на фронт.
Разложение в полку. В последнее время у нас все чаще и чаще в обществах, собраниях и на заседаниях стали высказываться мысли, заразившие часть России. На днях, на одном из митингов, за одни только слова какого-то казначейского чиновника о том, что следует приветствовать начавшееся на фронте наступление и не мешало бы и нашим военным, призванным защищать родину, последовать Читать далее
Василий Кравков
Ночь прошла попокойнее. В Тарнополе – паника. Идет спешная переброска частей нашего района в 11-ю армию. Ночью слышна была музыка – скверный симптом! Солдатики нашей столовой спрашивают меня: «Куда войска отступают?» Я для подбодрения их ответил, скрепя сердце, что-де разве это отступление? Это-де идет переброска!
Прилагаю приказ по корпусу (секретно-спешно) от [8] июля № 201, полный глубоко скрываемого трагизма! До сих пор в недоумении, кто же нас теперь здесь защищает? Ведь воины наши, судя по своему настроению и усмотрению, прямо бросают окопы и отходят!
Принимаю меры к скорейшему моему эвакуированию. Видно, что я здорово осунулся, так к[а] к все на это обращают мое внимание.
Вчера вечером нек[ото] рые видели великолепное зрелище, как французский аэроплан в единоборстве с немецким, бросивши бомбу, зажег его, и он, объятый пламенем, летел стремглав вниз.
Посмотрел на небольшую кучку пленных немцев; выглядят молодцами!
Общий отчаянный крик офицерства: ничего не хочется делать, так все скверно в переживаемой действительности.
Получено потрясающее сенсационное известие, что Ленин с К° оказались несомненными агентами Германии! Сплошной кошмар!
Начинаю потихоньку укладываться, ожидая с минуты на минуту, что придется утекать. Все мы в положении беспомощных приговоренных к закланию баранов… Как-то я доберусь до дому? Ведь теперь жить отвратительно! Неужели до последнего издыхания мне придется все еще себя чувствовать в положении какого-то несчастного пассажира?!
Изводят меня частые и нахальные налеты на нас неприятельских аэропланов.
Почта сегодня не получилась. Очевидно, в тылу затор. «Победоносное наступление нашей самоотверженной революционной армии» сулит нам еще большие беды.
А ведь сегодня день Казанской Божьей Матери! Сердце тянется жадными воспоминаниями и мечтами к родным палестинам. <…>
Ночь прошла попокойнее. В Тарнополе – паника. Идет спешная переброска частей нашего района в 11-ю армию. Ночью слышна была музыка – скверный симптом! Солдатики нашей столовой спрашивают меня: «Куда войска отступают?» Я для подбодрения их ответил, скрепя сердце, что-де разве это отступление? Это-де идет переброска! Прилагаю приказ по корпусу (секретно-спешно) от [8] июля № 201, Читать далее
Василий Кравков
Целую ночь шел дождь, громыхал гром, заглушаемый неистовыми раскатами артиллерийской канонады. Какой-то гримасой мне представляются газетные чревовещания: «Революционные войска наши несут на своих штыках в Германию свободу и лозунги российской революции!» Нам ли уж, и где нам уж!.. Пока на фронте видны одни лишь импеты раздражительных слабняков! Вот уже не первый месяц живу я Читать далее
Василий Кравков
Всю ночь гремела адская канонада; от дрожания вследствие нее стен моей комнатушки я весь был запудрен осыпавшейся мелкой пылью известки, к[ото] рой недавно они были побелены. Последний № «Киевской мысли» – от 4-го числа – сообщает печальную весть о частичном кризисе нашего министерства – о выходе из кабинета трех кадетов: Шингарева, Шаховского и Мануйлова из-за несогласий по Читать далее
Василий Кравков
Установилась хорошая погода. Калуш, взятый было нами, уж отвоеван обратно неприятелем. Как бы его участь не постигла и Галич. У «товарищей» нет инерции к наступательному движению вперед. Масса из них в критический момент бросает окопы и отказывается от поддержки своих же «товарищей». Самочинно уходят «домой» то та, то другая войсковая часть, развращающим образом влияя на еще держащиеся части. «Шкурники» говорят, что хотят еще жить, и какая им будет свобода, если их убьют? Пусть-де их на печке заберет хоть сам Вильгельм! Много в их заявлениях есть от правды, и по некультурности их сводится лишь к ублажению их личной утробы… А не отвечают ли их вожделения, в сущности, моему credo: пусть царствует хоть турецкий паша, только оставьте меня у circulos meos * ?!
Перехвачена немецкая радиотелеграмма, гласящая, что идут горячие бои у Двинска и Риги. По газетам видно, что в Германии и Австро-Венгрии как будто назревает буря и натиск: происходят волнения, переживается кризис. Чтобы открыть клапан общего недовольства, Вильгельм, вероятно, не преминут скоро грянуть наступательным маршем на нас! Как-то это отразится на «итальянской забастовке» наших сверхсвободных воинов «свободнейшей в мире страны» – воинов лишь безвозбранно глаголющих, праздно болтающих, резолюционирующих и насвистанных в духе забористых и разухабистых затасканных лозунгов и девизов?..
Армию нашу ожидает чуть ли не расформирование и вхождение ее по частям в другую армию.
Установилась хорошая погода. Калуш, взятый было нами, уж отвоеван обратно неприятелем. Как бы его участь не постигла и Галич. У «товарищей» нет инерции к наступательному движению вперед. Масса из них в критический момент бросает окопы и отказывается от поддержки своих же «товарищей». Самочинно уходят «домой» то та, то другая войсковая часть, развращающим образом влияя на еще Читать далее
Василий Кравков
Погода прояснилась. Слышится неумолчная канонада. С улучшением погоды должно хоть немного улучшиться и настроение серых шинелей.
Пришла телеграмма сверху об учинении грандиозной «облавы» за разбежавшимися с позиций массами «свободных граждан». Один из действительно боевых штаб-офицеров сегодня в застольной беседе уверенно высказался, что при теперешнем развале наших армий, если бы ему дали хоть небольшую группу вполне дисциплинированных воинов в составе одного батальона пехоты, взвода артиллерии, эскадрона кавалерии, с 8 пулеметами да еще с одним броневиком – то он покорил бы всю Россию! И вполне, по-видимому, он прав.
Получил от Сергунюшки открытку, в к[ото]рой он пишет, что все их внимание приковано теперь к нашим «наступательным» операциям, в коих Господь бы нам послал успеха. Напрасные ожидания! И все мы, и армии наши больны тяжелой формой «раздражительной слабости» и чуть ли не прогрессивного паралича. На жизненности и силе армий в текущую кампанию надо поставить крест. Классическим образцом продолжает оставаться германская организация, при к[ото] рой работа всего воинского механизма, как отражение общего порядка, идет как работа хорошо выверенного часового механизма. У нас же все по-прежнему – одна бутафория и шумные действия по линии наименьшего разумения.
48-й полк вооруженной силой уломали-таки идти на позиции; около 200 челов[ек] из него сложили оружие и предпочли идти куда угодно, только не в окопы; их проконвоировали куда-то сегодня донские казачки. В упорном нежелании воевать нельзя, конечно, не признать трусости, но трусость эта на почве страшного нервного истощения людей и упадка их питания. Но не проявляется ли в этой «трусости» и здравый коллективный людской разум, видящий бесцельность приносимых жертв; те же из упомянутых 200 человек, отказавшихся идти на позиции – многие уже были в недавних боях, и есть с «Георгиями», но, между прочим, заявляют, что-де, мол, толку: мы заняли несколько окопов, а сменившие нас части 153-й див[изии] и гвардейцы их отдали… Здесь много есть общего с психологией самой лучшей охотничьей собаки, к[ото] рая иногда упорно отказывается и прямо-таки поджавши хвост начинает бегать от горе-охотника! Теперь мы почти без резервов, под охраной почти одного Николая Чудотворца; в армии осталось каких-нибудь три шибко растаявших корпуса, да полки, зачисленные лишь на довольствие, но не желающие разить внешнего врага. <…>
Погода прояснилась. Слышится неумолчная канонада. С улучшением погоды должно хоть немного улучшиться и настроение серых шинелей. Пришла телеграмма сверху об учинении грандиозной «облавы» за разбежавшимися с позиций массами «свободных граждан». Один из действительно боевых штаб-офицеров сегодня в застольной беседе уверенно высказался, что при теперешнем развале наших армий, Читать далее
Василий Кравков
Погода отвратительная. Время летит наибыстрейшим темпом. Четыре месяца, как Россия – самая свободная страна на свете, но и самая, как и прежде, невежественная…
При раздельном теперь жительстве с «опереткой» лишен возможности своевременно быть в курсе сведений, даваемых ежедневными сводками. Неизвестно, как развиваются успехи нашего революционного оружия на фронтах. Кроме грусти и печали, несомненно, ничего нет. Продемонстрировали всему миру последнюю судорогу нашей боевой мощи, обязывающую наше правительство из всего совершившегося у нас на фронте с 18 июня сделать соответствующ[ие] выводы для окончательного решения вопроса – воевать ли нам дальше, или нет?
Последние дни готовилось еще общее наступление, но погода, а с ней и обычная канитель с «товарищами» это наступление задержали. Как в японскую кампанию, так и в эту я постоянно наблюдал, что природные стихии во всяких начинаниях всегда благоприятствовали не нам, а противнику! Противник, вероятно, всегда был в более близком «контакте» с Богом, чем мы!!
Неизвестно пока, чем кончилась отряженная экспедиция с броневиками, кавалерией и пулеметами для увещания и пробуждения воли к войне у отказавшихся идти на позиции частей. Немцы продолжают быть для нас неприступной гранитной скалой, случающиеся «прорывы» наши бывают только с австрийца[ми] да турками. В воздухе пахнет скорым окончанием для нас кампании «без аннексий», но с огромнейшими контрибуциями и полнейшим «самоопределением» до отпадения от государства российского многих обитающих в нем народностей… Вспоминаются пророческие «Три разговора» В. Соловьева. Возвратиться России в состояние до Иоанна Грозного! <…>
Погода отвратительная. Время летит наибыстрейшим темпом. Четыре месяца, как Россия – самая свободная страна на свете, но и самая, как и прежде, невежественная… При раздельном теперь жительстве с «опереткой» лишен возможности своевременно быть в курсе сведений, даваемых ежедневными сводками. Неизвестно, как развиваются успехи нашего революционного оружия на фронтах. Кроме Читать далее
Василий Кравков
Погода испортилась, и третий день льет безостановочно дождь. Идеология вчерашних «товарищей» – депутатов от 48-го полка, так страстно желающих жить и возвратиться в свои семьи ценой хотя бы каких угодно контрибуций и подданства хоть самому турецкому паше (только бы, прибавлю еще от себя, был гарантирован порядок) уже давно стала близкой моему уму и сердцу. Теперь же еще более, Читать далее
Василий Кравков
Обложной дождь. 2-й день захолодало. В войсках усиливается цинга, дизентерия. В 104-й дивизии был случай несомненной азиатской холеры. В «Рус[ском] слов[е]» от 23 июня в статье «Немножко о Ленине» Тэффи мастерски изображает нашу печальную действительность, управление к[ото] рой все больше зацапывают в свои лапищи безграничные дураки и сознательные преступники, желающие Читать далее
Голос Гражданина
С целым миром спорить бьется
Вся германская страна.
В каске прусской, нам сдается,
Сам хохочет Сатана.
Много лет уже таила
Мысли Каина она,
И пылали в ней горнила
Смерть куя из чугуна…
Голос Смерти постоянно
Раздавался над страной
И бряцала неустанно
Смерть кровавою косой.
Много лет Наполеона
Лик затмить Вильгельм мечтал…
Наконец, поднял знамена –
И костром мир запылал..
Запарили над землею
Смерть с косой и Сатана…
Слыша хохот их порою,
В тучи прячется луна…
С. Новиков.
Трое. (баллада). С целым миром спорить бьется Вся германская страна. В каске прусской, нам сдается, Сам хохочет Сатана. Много лет уже таила Мысли Каина она, И пылали в ней горнила Смерть куя из чугуна… Голос Смерти постоянно Раздавался над страной И бряцала неустанно Смерть кровавою косой. Много лет Наполеона Лик затмить Вильгельм мечтал… Наконец, поднял знамена – И костром Читать далее
Василий Кравков
День Петра и Павла, воскрешающий во мне т[а] к много еще не изжитых сказок прошлого.
Наши Сибирские дивизии (бренные остатки!) на позиции – стали, кроме 48-го полка, с к[ото] рым предстоит переговариваться и дискутировать, равно как и с нек[ото] рыми гвардейскими полками, не желающими идти на поддержку в 8-ю армию. С такими войсками надо скорее лишь закрывать лавочку.
В тылу, во внутренних губерниях России, передают, энергично начали действовать «черные кабинеты» – особые врачебные комиссии по вылавливанию и привлечению на фронт окопавшихся у себя дома коллег на смену уставшим.
Получил сразу три письма: от Сергунюшки, Лялечки и Сонечки Рюдман. Очень рад, что у детишек все благополучно. Лялечка очень довольна Солотчей, Сергунюшка же – в приподнятом настроении от известий о нашем пресловутом победном «наступлении»… Сонечка поздравляет меня с чином, адресовавши письмо ко мне – «высокопревосходит[ельств] у»!..
В полки, отказавшиеся идти на позиции, наряжается карательная экспедиция с пулеметами, пушками и аэропланом.
День Петра и Павла, воскрешающий во мне т[а] к много еще не изжитых сказок прошлого. Наши Сибирские дивизии (бренные остатки!) на позиции – стали, кроме 48-го полка, с к[ото] рым предстоит переговариваться и дискутировать, равно как и с нек[ото] рыми гвардейскими полками, не желающими идти на поддержку в 8-ю армию. С такими войсками надо скорее лишь закрывать лавочку. В тылу, Читать далее
Василий Кравков
Прошел благодатный дождь. «Товарищи» 108-й дивизии окончательно отказались идти на позиции, упорствуя в требовании отправить их на минеральные воды на Кавказ! Вместо этой дивизии назначена 13-я Сибирская, но неизвестно еще, согласятся ли на это ее «товарищи»! Да здравствует и да гуляет всероссийское хулиганство под защитным цветом очаровательных свобод и пленительных лозунгов!
Мой «комкор»-ферлакур все больше и больше накачивается спиритуозной влагой, к[ото] рой у него неистощимый запас.
«Сестрички» наши что на празднике: гуляют счастливицами в сопровождении целой оравы кобелей.
Прошел благодатный дождь. «Товарищи» 108-й дивизии окончательно отказались идти на позиции, упорствуя в требовании отправить их на минеральные воды на Кавказ! Вместо этой дивизии назначена 13-я Сибирская, но неизвестно еще, согласятся ли на это ее «товарищи»! Да здравствует и да гуляет всероссийское хулиганство под защитным цветом очаровательных свобод и пленительных лозунгов! Читать далее
Василий Кравков
Погода продолжает стоять светлая и засушливая. Очень нервят частые налеты воздушных неприятельских хищников; то там, то сям, и неподалеку от тебя кто-ниб[удь] оказывается убитым или искалеченным.
С нетерпением ожидаю решения вопроса о моей кандидатуре на Моск[овского] окр[ужного] в[оенно]-с[анитарного] инспектора; если не пройдет она, то – эвакуируюсь для восстановления своих угасающих сил.
Немцы подбили у нас в 12-й дивизии несколько пушек и взорвали более тысячи снарядов.
Прошел на позиции вновь сформированный «батальон смерти»; в составе его 16 женщин. Бог весть, какие мотивы руководят этими воинами; неужели чистый, сознательный патриотизм? «И верить бы готов, да жизнь надежды разбивает!»
Предполагавшееся на сегодня наступление корпуса отсрочено на неопределенное время из-за капризов «товарищей», к[ото] рые требуют надежных гарантий в том, чтобы их при наступлении наверняка бы поддержали «и справа, и слева, и сзади»; дело, кажется, дойдет до необходимости письменных заверений со стороны обещающих поддержать «товарищей» из двух наших Сибирских дивизий, составляющих ближайший резерв для гвардейцев. А ведь все эти торги да переговоры с «товарищами» еще возможны, пока немцы активно на нас не напирают, а что будет с нашими «самоопределившимися» товарищами, если немцы возьмут, да ахнут на нас: митинговать да языкоблудничать уже будет некогда, лишь пятки засверкают, когда все это вооруженное стадо баранов в панике побежит наутек…
Неужели гражданам свободной России так-таки суждено в удел от рождения лишь ползать, а летать не мочь?! Переживаю напряженное настроение, полное весьма мрачных предчувствий. <…>
Погода продолжает стоять светлая и засушливая. Очень нервят частые налеты воздушных неприятельских хищников; то там, то сям, и неподалеку от тебя кто-ниб[удь] оказывается убитым или искалеченным. С нетерпением ожидаю решения вопроса о моей кандидатуре на Моск[овского] окр[ужного] в[оенно]-с[анитарного] инспектора; если не пройдет она, то – эвакуируюсь для восстановления своих Читать далее
