1917. Хроники Брянского края

Календарь записей


Подписывайтесь на нас


1917. Хроники Брянского края

Москва

Москва13
Екатерина Брешко-БрешковскаяЕкатерина Брешко-Брешковская

Благодаря революционным войскам я и мои товарищи были освобождены из ссылки и мест заключения. Солдаты много помогали делу завоевания свободы, и в дальнейшем они обещают отстаивать свободу ото всех, кто бы на нее ни покушался. Отовсюду я слышу, что требуют установления в России демократической республики. Достаточно ли этого? Разве мы не видим в других местах и при Читать далее

Петроградская газетаПетроградская газета

Александр Иванович Южин

Устав Александринского театра будет принят и в Москве.

Управляющий московским Малым театром А. И. Южин прислал Е. П. Карпову письмо, с просьбой выслать ему для руководства основы недавно разработанного нового устава Александринского театра.

Возможно, что этот устав будет принят с некоторыми изменениями и в Москве.

Петроградская газета. – 1917. – 31 (18) март. (№66). С. 5

На фото: Управляющий Малым театром А. И. Южин

Устав Александринского театра будет принят и в Москве. Управляющий московским Малым театром А. И. Южин прислал Е. П. Карпову письмо, с просьбой выслать ему для руководства основы недавно разработанного нового устава Александринского театра. Возможно, что этот устав будет принят с некоторыми изменениями и в Москве. Петроградская газета. – 1917. – 31 (18) март. (№66). С. 5 На фото: Управляющий Читать далее

Эсфирь ШубЭсфирь Шуб

В февральские дни вспоминаю себя среди огромной толпы, прижатой к стене здания Московской гостиницы, напротив Городской думы <…> Толпа бесконечным потом движется со стороны Никитской улицы. Море кумачовых знамен. Красные повязки на рукавах, красные банты на груди. Многотысячные возгласы и песни: «Вихри враждебные веют над нами», «Вставай, проклятьем заклейменный»… Проезжают грузовики с лозунгами. Идут летучие митинги, беспрерывно сменяются ораторы. Выступают представители всех партий – кадеты, эсеры, меньшевики, большевики, выступают рабочие, студенты, люди в военной форме.
Манифестация у здания Городской думы. Москва, 1917 г.

Шуб Э. И. Жизнь моя – кинематограф. М., 1972

На фото: Манифестация у здания Городской думы. Москва, 1917 г.

В февральские дни вспоминаю себя среди огромной толпы, прижатой к стене здания Московской гостиницы, напротив Городской думы <…> Толпа бесконечным потом движется со стороны Никитской улицы. Море кумачовых знамен. Красные повязки на рукавах, красные банты на груди. Многотысячные возгласы и песни: «Вихри враждебные веют над нами», «Вставай, проклятьем заклейменный»… Читать далее

Эсфирь ШубЭсфирь Шуб

Интерьер диванной Ренуара в особняке С.И. Щукина

Студенческая молодежь — обязательные посетители Третьяковской галереи, Музея Александра III, картинной галереи Цветкова, Оружейной палаты, дворцов Кремля и кремлевских соборов. Не пропускаем ежегодных выставок передвижников, «Мира искусств».
Не без труда группа учащейся молодежи попадает и в особняк Щукина. Сам хозяин — наш гид. Проходим целую анфиладу богато обставленных залов и гостиных особняка. Щукин знакомит нас со своей знаменитой коллекцией картин западных художников. Он беседует с нами об импрессионизме, экспрессионизме, о работах отдельных художников. Матисс, Ренуар, Сезан, Ван Гог, Гоген, Тулуз-Лотрек поражают. Все это для нас так ново.
Пикассо. Интересно и не совсем понятно. Но нет сил признаться в этом.

Шуб Э. И. Жизнь моя – кинематограф. М., 1972

Студенческая молодежь — обязательные посетители Третьяковской галереи, Музея Александра III, картинной галереи Цветкова, Оружейной палаты, дворцов Кремля и кремлевских соборов. Не пропускаем ежегодных выставок передвижников, «Мира искусств». Не без труда группа учащейся молодежи попадает и в особняк Щукина. Сам хозяин — наш гид. Проходим целую анфиладу богато обставленных Читать далее

Эсфирь ШубЭсфирь Шуб

Московский художественный театр

Театр я посещаю мало. Один Художественный. Не могу себе простить, что видела великую Ермолову в конце ее театральной деятельности только в одном спектакле и лишь один раз слышала на концерте в ее исполнении стихи. Думаю, что моя малая заинтересованность театром объясняется тем, что до шестнадцати лет я почти ни разу не была в профессиональном театре. Гимназию я окончила в маленьком провинциальном городке Черниговской губернии, где театра не было, а каникулы проводила у отца в глуши, в тридцати шести верстах от железной дороги. Балаган, бродячий цирк, петрушка, карусель были единственными моими развлечениями до приезда в Москву. Кроме того, дома часто слушала музыку: скрипку, рояль, пение. И в Москве я главным образом тянулась к музыке. Не пропускаю симфонических концертов, часто попадаю бесплатно на утренние генеральные репетиции. Незабываемы концерты Рахманинова и Скрябина. Посещаю оперу…

Шуб Э. И. Жизнь моя – кинематограф. М., 1972

Театр я посещаю мало. Один Художественный. Не могу себе простить, что видела великую Ермолову в конце ее театральной деятельности только в одном спектакле и лишь один раз слышала на концерте в ее исполнении стихи. Думаю, что моя малая заинтересованность театром объясняется тем, что до шестнадцати лет я почти ни разу не была в профессиональном театре. Гимназию я окончила в маленьком провинциальном Читать далее

Константин ПаустовскийКонстантин Паустовский

Анна Ахматова в 1917 году

Вы сидите и коснеете в Ефремове, и мне вас жаль. Вче­ра я был на лекции о русском писателе,— Анна Ахматова прострелила меня своими египетскими глазами. Сиял лы­синой и золотом зубов Серафимович с ужасающим, корявым лицом Квазимодо и хмельными глазами, по -английски строг, изыскан и стар был Бунин с глухим голосом и легким хохлацким акцентом. Тяжелый Сумбатов, величественный Телешов, пылкий и грассирующий  Потемкин . Маленький неуклюжий старичок с крашеной бородой и блеклыми глазами все потирал руки и что-то тихо говорил голосом Марии Александровны. Это  Короленко . И просто одетый, суровый, измученный, с презрительной складкой у губ и умным квадратным лицом Шмелев — самый моло­дой, резкий и отчеканенный. Изящный, как юноша, Станиславский и  Лилина ,  Бурджалов ,  Осоргин  и другие. Шайка репортеров и газетчиков,— сварливый, глупый, завистливый народ, щеголяющий дешевым цинизмом. Как сказал Потемкин — в публике было «электрическое» настроение. Много шумели.

Но почему-то все это показалось мне отжившим, ста­рым, не волнующим. Для меня были только двое — Бунин и Шмелев. Бунин, спокойный, тонкий, задушевный,— че­канил свои стихи и волновал. У него редкие тонкие руки. Шмелев бросил публике в ответ на жалобы на оскудение литературы — «Каждое общество заслуживает своих пи­сателей. Гения надо заслужить. Прежде чем говорить о нем, надо спросить себя — достойны ли мы иметь гения. Вы — косная масса под новыми сюртуками, вы — трусость, вы — душевная прострация и та человеческая пыль, от которой тошнит в уме. И если придет в Россию гений, то какое отчаянное, потрясающее проклятие он швырнет в лицо России и вам, ее «промотавшимся», оголтелым отцам».

А в публике говорили: «Возмутительно. Написал ка­ких-то жалких два рассказа, изданных универсальной биб­лиотекой за 10 кон., и смеет говорить такие вещи». Одна дама, сидевшая впереди меня, сказала, что «такого госпо­дина она бы не впустила в свою гостиную». Короленко обомлел. Как! Как можно! И зашамкал о редком единении в России читателей и писателей. Что вы, помилуйте! Разве можно. А Михайловский, Щедрин, Некрасов? Даже этот вечер — пример единения. Хорошо единение. «Я бы его в свою гостиную не пустила».

И Шмелев ответил о том, как затравили всех русских гениев, затравило общество, обыватель, вся дикая русская жизнь, и крикнул о несмываемом позоре и крови на руках русской критики, задушившей свободную мысль, убившей из-за угла безвестных гениев, которые были бы неизмери­мо выше всех столпов русской литературы. Это подлость. Будьте прокляты вы, русские интеллигенты, с вашей кри­тикой. Черт меня дернул родиться в России с душою и талантом.

Был у меня Р. В связи с ним я был в течение 3—4 ча­сов в полосе катастрофических событий. Когда увидел кольцо — рассердился, что не пригласили его шафером в Слободу. «Ведь я был тогда в Москве, почему не сказали». О тете Кате сказал, что «одна она такая». Когда я сказал, что Вебер теперь думает о гибели Паустовского, он поче­му-то рассердился и ответил: «Вебер с… с… Его ничто не радует».

Это, должно быть, последнее письмо. Как хорошо, что ты здорова. Как хорошо, что я буду около тебя. Как хо­рошо — все…

Пишу Зыбь.

Твой Кот.

Напиши еще в Москву.

«Бдите, ибо не весте ни дня, ни часа…»

 

Письмо К. Г. Паустовского Е. С. Загорской-Паустовской
Паустовский К. Г. Поэтическое излучение. М., 1976

Вы сидите и коснеете в Ефремове, и мне вас жаль. Вче­ра я был на лекции о русском писателе,— Анна Ахматова прострелила меня своими египетскими глазами. Сиял лы­синой и золотом зубов Серафимович с ужасающим, корявым лицом Квазимодо и хмельными глазами, по -английски строг, изыскан и стар был Бунин с глухим голосом и легким хохлацким акцентом. Тяжелый Сумбатов, величественный Телешов, пылкий и Читать далее

Эсфирь ШубЭсфирь Шуб

В. Маяковский в желтой рубахе, 1915 г.

Мы слушаем лекции по литературе отечественной, народной и художественной, с начала ее возникновения до наших дней. Мимоходом упоминаются символисты, и, конечно, ни слова о Владимире Маяковском. Он футурист, он ходит в желтой кофте. Но для многих студентов и курсисток этот молодой, ярко начинающий поэт – наш поэт, поэт нашего поколения. И мы любим вслух произносить его строчки.

Шуб Э. И. Жизнь моя – кинематограф. М., 1972

 

Мы слушаем лекции по литературе отечественной, народной и художественной, с начала ее возникновения до наших дней. Мимоходом упоминаются символисты, и, конечно, ни слова о Владимире Маяковском. Он футурист, он ходит в желтой кофте. Но для многих студентов и курсисток этот молодой, ярко начинающий поэт – наш поэт, поэт нашего поколения. И мы любим вслух произносить его строчки. Шуб Э. И. Жизнь моя Читать далее

Константин ПаустовскийКонстантин Паустовский

Кроленок глупый мой, хороший. Как я дико рад тому, что тебе лучше. Еще осталось немного дней, длинных, длинных дней… Бунину стихи я послал еще до твоего письма. Послал я ему — Залит солнцем торжественный мол,— Дожди за­серебрили в саду моем, венчальном,— Мои туманы синие в огнях,— Если падают нежно лепестки молодые,— Без­бурное желание давно-давно истлело,— Эй, бубны,— У Читать далее

Константин ПаустовскийКонстантин Паустовский

Максимилиан Волошин

Вчера я был в Драматическом театре на лекции Воло­шина «Судьба Верхарпа». Я первый раз в этом театре. Он похож на загородный ресторан; залы с тропическими растениями, ковры, золоченые люстры.

Собралось человек сто. Зал был почти пустой. Был не­изменный Вячеслав Иванов * . Я влез в один из первых ря­дов и сидел между мамашей Волошина, седенькой старуш­кой, и дочерью Бальмонта, девицей с белыми ресницами, пухлой и застывшей. Много длинноволосых поэтов.

Волошин — маленький, толстенький, с рыжей шевелю­рой, в пенсне и глухом шелковом жилете. В фойе он сует­ливый, на сцене неподвижный, с глухим голосом и ску­пыми жестами.

Читал он хорошо. Говорил о страшном уделе Фран­ции — гибели трехсот поэтов на войне, о смерти величай­шего социалиста Жореса, убитого в ресторане за несколько минут до объявления войны, о смерти критика  Леметра , который перед смертью внезапно разучился читать и пы­тался вновь научиться, разбирая по слогам; о Реми де  Гурмоне , внезапно потерявшем вкус к искусству, с отвраще­нием закрывавшем прежде любимые книги, убитом этой войной; о художнике «темных видений» старике  Редоне , потерявшем всех сыновей, который сказал Волошину,— «Если бы Христос вновь пришел на землю, я бы сам при­казал арестовать его», и, наконец, о фатальной смерти Верхарна с отрезанными ногами. Это все — война. Эти смерти — милосердие судьбы, унесшей лучших, чтобы из­бавить их от мучительного состояния ненависти, разлада и отчаяния.

Потом он говорил о творчестве Верхарна, о первом пе­риоде — пророческой поэзии, отчаяния, предвидения вой­ны в «Вечерах», «Крушениях» и «Черных факелах». «О, вечера, распятые на сводах небосклона». Символ от­чаяния Верхарна — Лондон с его трагической красотой, город, где мозг поэта «застывал, как труп».

Второй период. Вера, всепрощение, любовь. Новая кра­сота. Славит золото, пурпур и тело. Природа, ее шумы, при­зрачные селения человека.

Третий период.— Красота городов, где «пятна ватного света», где «жизнь алкоголем захватана», ночь — зарево меди, «газ мириадный мерцает золотою купиною». К горо­ду несет деревня «сношенное белье своих надежд». В го­роде «сквозь эшафоты, казни и пожары» куется новая жизнь. В стихах этого периода заговорила испанская кровь Верхарна. Они все черные и золотые.

Четвертый период — благословление всего сущего. Спокойствие, мысль, воля к совершенству. И вдруг война.

Провидец, пророк — Верхарн ослеп. Гражданин заглу­шил поэта. Вместо ужаса перед совершавшимся и крика о безмерной любви он забыл свое поэтическое служение и написал «Окровавленную Бельгию» — книгу ненависти. Он изменил себе — и это не проходит даром поэту — и по­этому он умер.

Этим он кончил.

Это было вчера вечером. А сегодня праздник, и у меня большая тоска. Ездил к Романину, но не застал его, вечером был у дяди Коли, обратно приехали на автомо­биле.

30/ I звонила Маруся Зеленцова. Просила зайти к ней. Был вечером, несмотря па смертельный насморк. Говорил очень мало. Маруся собирается на первой неделе поехать в Ефремов дня на два. Завтра напишу.

Целую. Леле кланяюсь, а еще кланяюсь Елене и всем ефремовским.

Твой Кот.

Письмо К. Г. Паустовского Е. С. Загорской-Паустовской
Паустовский К. Г. Поэтическое излучение. М., 1976

Вчера я был в Драматическом театре на лекции Воло­шина «Судьба Верхарпа». Я первый раз в этом театре. Он похож на загородный ресторан; залы с тропическими растениями, ковры, золоченые люстры. Собралось человек сто. Зал был почти пустой. Был не­изменный Вячеслав Иванов. Я влез в один из первых ря­дов и сидел между мамашей Волошина, седенькой старуш­кой, и дочерью Бальмонта, девицей с белыми Читать далее

Константин ПаустовскийКонстантин Паустовский
Иван Бунин

Иван Бунин

Утром уладил все с Университетом. Днем поиски Шен­гелли; узнал лишь то, что 19 января он уехал в Минск. Напиши мне, маленькая, вот о чем — стоит ли некоторые стихи посылать Бунину, он ведь гораздо тоньше Г-го, а Горькому я пошлю отрывки из «Зыби». Бунин сейчас в Москве, я узнал его адрес.

Вечером — в Драматическом театре на лекции Макси­милиана Волошина «Судьба Верхарна». Того Волошина, которого я читал в Таганроге, из книги которого взял это — «и стих расцветает венком гиацинта холодный, ду­шистый и белый» * . Завтра напишу об этом подробно. Пока прощай. Я весь замер, я весь в каком-то холодном одиноче­стве, тоске, потому что далеко от Кроленка. И все думаю о нем, махоньком. Целую. Пиши, пе вертись, ничего не посылай.

Твой Кот.

Леле привет. Елене привет. Если ты осмели­лась выйти без позволения старших — погладь за меня куд­латого наглеца.

Письмо К. Г. Паустовского Е. С. Загорской-Паустовской
Паустовский К. Г. Поэтическое излучение. М., 1976

Утром уладил все с Университетом. Днем поиски Шен­гелли; узнал лишь то, что 19 января он уехал в Минск. Напиши мне, маленькая, вот о чем — стоит ли некоторые стихи посылать Бунину, он ведь гораздо тоньше Г-го, а Горькому я пошлю отрывки из «Зыби». Бунин сейчас в Москве, я узнал его адрес. Вечером — в Драматическом театре на лекции Макси­милиана Волошина «Судьба Верхарна». Того Волошина, которого Читать далее

Константин ПаустовскийКонстантин Паустовский

<…> В дороге я спал. Сквозь сон слышал, как какой-то начальник станции рассказывал о том, что Пулковская обсерватория разослала по всем железным дорогам теле­грамму о какой-то небывалой метели, ожидаемой на днях. Мешал спать пьяный телеграфист. Всех спрашивал.— Куда я еду? В Волово, в Курск, в Москву? Под Москвой начался буран, но в заносах не стояли, только шли очень Читать далее

Эсфирь ШубЭсфирь Шуб

Мои семинарские работы, кроме письменных работ о древнерусской литературе, — Достоевский – первый период его творчества, кончая «Мёртвым домом», — Гейне, Данте. В большой аудитории я читаю свою письменную работу, где критикую «интуитивный метод Айхенвальда». Сакулин одобряет работу, хотя она, как я сейчас понимаю, отличалась скорее молодым задором, чем Читать далее

Эсфирь ШубЭсфирь Шуб

Эсфирь Шуб в годы обучения в гимназии.

Уроженка Черниговской губернии, я с тринадцати лет помню пылающие усадьбы помещиков. Вместе с народом, борющимся за свободу, мы ненавидим кровавый режим самодержавия, царя, его министров, господствующие эксплуататорские классы, аристократию, помещиков, буржуазию, либеральную партию кадетов. Величайшим позором для России мы считаем Распутина, распутинщину и черносотенную организацию. «Пуришкевич» — было самым обидным словом.
Мы жадно ловим все, что говорит о распаде этого гнойника, о подпольных революционных организациях, о ширящемся революционном сознании и сопротивлении рабочих и крестьян. Нам хотелось быть полезными деятелями. И все же мы довольно неопределенно произносили слова: «бороться за свободу». Как понести свои знания в народ, как это осуществить – была наиболее волнующая нас тема.

Шуб Э. И. Жизнь моя – кинематограф. М., 1972

Уроженка Черниговской губернии, я с тринадцати лет помню пылающие усадьбы помещиков. Вместе с народом, борющимся за свободу, мы ненавидим кровавый режим самодержавия, царя, его министров, господствующие эксплуататорские классы, аристократию, помещиков, буржуазию, либеральную партию кадетов. Величайшим позором для России мы считаем Распутина, распутинщину и черносотенную организацию. «Пуришкевич» Читать далее