Светлый безоблачный день. Немцы стали уже сильно тревожить нас бросанием аэропланных бомб. Не получаем до сего времени ни писем, ни выписываемых газет. Тяжело переносимый мной вид голодания!
В Гусятине положение наше так и остается не восстановленным. Нет у нас орудий, нет снарядов, и всего у нас нет… Немцев, по данным разведки, против нас здесь совсем мало; только будто бы они еще собираются подтянуть сюда около 3-х дивизий. Очень плохи у нас дела на стыке с 8-й армией, куда перебрасывается отсюда 2-й кавалерийский корпус. Из немецкой радиотелеграммы видно, что у союзников наших на западном фронте идут отчаянные бои с перевесом успеха как будто в сторону союзников.
Замолкшие было за время нашего отступления войсковые комитеты теперь начинают опять заявлять о своем существовании нелепыми вмешательствами в стратегическую сферу. По сутяжнической изворотливости русского ума «товарищи» высказывают удивление, почему-де мы отступали, стараясь винить в этом генералов и офицеров! В принятии более крутых мер в отношении мародеров и дезертиров «товарищи» стараются пропагандировать мысль, что-де «генералы сняли маски»!
Отъехавший из штаба «главкоюз» комиссар Загорский с пути в Москву прислал удивительную по слюнявой сентиментальности и возмутительную по провокационной тенденции в отношении командного состава телеграмму командующему, главнокомандующему (копии – военному министру и Временному правительству) для объявления в войсках его сердечной благодарности (!) героям, но не «генералам, офицерам и солдатам», к[ото]рые-де из шкурных интересов, в союзничестве с предателями, изменниками и шпионами постыдно убегали от неприятеля, и т. д. Телеграмма мерзко-бестактная и подло-демагогическая, могущая еще больше развратить взбунтовавшихся рабов внушением им мысли, что виноваты в позорном бегстве не одни они, а и «генералы с офицерами»! <…>