Василий Розанов
Василий РозановО введении у нас гражданского брака.
В газетах оповещено и, без сомнения, будет быстро проведено в жизнь- начало «гражданского брака». Мысль эту нужно считать личною мыслью теперешнего обер-прокурора Св. Синода В. Н. Львова. Я помню лет шесть тому назад слушал его лекцию на Литейном проспекте, кажется в зале «Клуба общественных деятелей». Лекция была посвящена церковным вопросам. И вот в ней, в конце ее, В. Н. Львов высказался, что есть «больной напор в обществе на церковные нормы брака, будто бы заставляющие страдать многих людей, многих неудачных «семьянинов». Затем с наивным консерватизмом он выразился, что есть исход для этого: церковь все-таки не может и не должна ничем поступиться из древних канонов своих, регулирующих брак. Но она может дать гражданский брак. Это ничем не нарушает ее внутреннего, векового и даже тысячелетнего строя. Она останется той древней, поседелой церковью, всеми чтимою. А люди, которые не хотят ей подчиняться, могут жить по-своему, по-иному.
Волки будут сыты и овцы будут целы. Кто же будет волк и кто овца? Он не предложил себе этого вопроса. Он именно разрезал узел вопроса и нисколько не развивал его.
«Увы» или, наоборот, «к счастью» людей, живущих семейною жизнью, т. е. «в браке» (освященном или не освященном), будет всегда «столько, сколько есть предрасположенных к семейной жизни». Т. е. почти все, за исключением 1/1000 доли, которым естественное и натуральное место- в монастыре, в уединении, в подвигах молитвы и созерцательности. Это- высокий и даже высочайший путь, но людей совершенно исключительных. Народный (общий) путь- брак, семья. И брак и семья суть не мечты, а народны. И церковь благая, агнчая (агнец) должна бы благословить народный брак, народную семью, всю и целиком, всю и вместе, всю и одинаково. По простому и ясному слову апостола: «Каждый во избежание блуда имей свою жену, и каждая во избежание блуда имей своего мужа». Это слово апостола просто указывает на нормальное, здоровое состояние народа и общества. Оно так превосходно, так всеобъемлюще, так вечно,- оно до того отвечает на каждый единичный случай личного пожелания мужчины иметь возле себя «спутницу и жену» (выражение апостола в другом месте) и отвечает инстинкту каждой женщины «служить помощницей мужчины» (выражение Священного Писания), что церкви, ее отцам, ее патриархам, ее соборам следовало, не дробя нисколько этого единого и чудного правила, воздержаться от какой-либо последующей выработки брачных норм. К чему тут запрещение четвертого брака? Апостол ведь прямо это запретил приведенным его правилом. Неужели же на тысячу лет и у ста миллионов народа не может случиться потери мужем, без всякой его вины и причины, трех жен раньше наступления старости? К чему тут установление возраста старости и юности? «Каждый имей женщину, и каждая имей мужчину»,- и когда пришел возраст. А когда он пришел, в 14 или в 20 лет, зачем ей даже это знать и зачем спрашивать об этом? Зачем ей степени родства, когда всем известно, что в близких степенях родства любовь не зарождается и инстинкта к браку нет? Но тут «в святого вселился чиновник», как ведь вселяется же иногда в святого бес, и вот чиновник начал мерить аршинами, мерить вершками, мерить пудами и фунтами и нагородил правил. Правила все эти ведут к блуду, против которого предостерегал апостол. Именно они все, так или иначе, тому или иному, но непременно запрещают брак. Наивный консерватор Львов совершенно не рассмотрел в канонах церкви о браке одной и единственной тенденции, одного и тысячелетнего уклона: довести человека до блуда, низвергнуть человека в блуд. Это было незаметно для праведников со вселившимся в них бесом, но это совершенно так, по слову апостола, которое мы привели и которое универсально. Ибо нет ни одного канонического постановления о браке, которое в каком-нибудь отношении и какому-нибудь человеку не запрещало бы брак. Правил расширительных о браке- вовсе нет, ни одного. Все правила — только сузительные.
Это поразительно, но это так. Т. е. все правила- только к блуду. Где же теперь овца и волк? «Живут в браке, сколько есть склонных к нему». Это явно овца. Просто это- народ, тело народное; у нас это матушка Русь, у немцев — немцы поганые и у французов -легкомысленные французы, а у англичан- строгие англичане. Это- величина не переменная «иже от создания мира». Где же волк? Тут-то и выявляется наивный консерватор.
Смотрите, какой благочестивый; ни одного правила церкви нарушить не хочет. Совсем фарисей, которые тоже правил не нарушали. Но Христос велел вытащить овцу из ямы и в субботу, хотя было это еще от древнейшего правила, от самого Моисея. От Моисея до Христа много прошло времени, и вот Христос велел бросить все эти правила даже для овцы, не то что для человека. Не совершенно ли явно, что В. Н. Львов — с фарисеями, а не с Христом. Послушайте: да ведь язычники- и те имеют праздничек около такого важного, неизмеримого перелома в жизни, как вступление девушки и юноши в брак. Папуасы имеют, черемисы имеют. Неужели же одни русские и одни православные не будут иметь «цветочки на свадебке», молитвы перед свадебкой, — а что называется голыми будут ложиться на голые доски. Худо стелет постельку новобрачным В. Н. Львов.
Духовенство никак не должно соглашаться на его гражданский брак. Русские до того привыкли искать религиозного освящения брака, религиозного начала брака, что мысль гражданского брака им решительно и с самого же начала будет противна. Словом, это все испортит, все осквернит.
Между тем избегнуть этого в высшей степени просто. Церковь раньше и древнее своих епархий и своих консисторий, церковь, хорошо это или худо, но древнее и соборов своих. Она совсем седенькая, эта церковь, тогда как и епархии, и даже соборы только очень стары. Но не было церкви без священника, без иерея. Иерей-то и есть столп самый древний и живой, на коем после Христа утверждается церковь. И вот очень простое правило, метод, средство: нужно неизмеримо возвысить священников и нужно их священническую совесть поставить в качестве живой работы каждого момента выше мертвенной работы, машинной работы разных учреждений, будь это Синод или консистория.
И нужно просто предоставить в каждом единичном случае разрешать вопрос, предоставив его священнической совести и совести данного мирянина.
Окаянные сейчас закричат: «А взятки». И по лицу окаянного я вижу, что он первый берет взятки. Против священников воздвигнут голос свой епархиальные начальства и консистории, которые именно и носят Иудин ящик с деньгами. Нет, уж из двух выбирая, из консистории или священника, русский народ весь предпочтительно остановится с доверием на священнике. Но я имею не одну мысль, а две, говоря эти слова. Вторая мысль следующая:
Нужно, нужно и нужно воздвигнуть в самих священниках пророческий священный дух. А мешают этому правила, помноженные на правила, и еще плюс другие правила. Новые правила, древние правила, правило на правило лезет: и опутанные ими священники сделались совершенно исполнительными чиновниками. Переработка священника в чиновника есть главный результат всего синодального периода русской истории, с которым решительно надо кончить и кончать надо с ним скорее, ибо он все заразил, все погубил. Верните же священнику дар свободы. Смотрите, что такое святые по лесам, которые одни за синодальный период спасались, спасали других, ближних, народ свой. Да они оттого и в леса-то уходили, уходили даже из монастырей в затвор и уединение, чтобы, наконец, остаться наедине с Богом, т. е. остаться свободными перед Небом и без правил. Какое же «правило» с «пророчеством»? Какой «пророк» по «правилам»? Неужели ухо ваше и особенно сердце не слышит здесь противоречия в понятиях? Верните же, верните свободу священникам!! Теперь, когда дышит свободою вся наша страна, когда не лишены свободы даже злые, неужели одного священника, который уже службою своею погружен в непрерывное памятование священных слов, священных гимнов, Священного Писания, -неужели одного его вы оставите в оковах, под подозрением, под недовернем? Тогда отчего лучше не не доверять обер-прокурору, не не доверять консисториям? Священника в ежедневном обращении проверяет приход, и это совершенно достаточный надзор, — притом не обидный, не оскорбительный,- имеющий один результат, именно тот, что или любят прихожане своего батюшку, или не любят. Ах, пролейте же сюда Евангелие, пролейте, пролейте, всему доверив и всего надеясь и все возлюбя.
Вывод же общий насчет гражданского брака будет тот, что он вводится как показатель некоторого частичного отречения самой церкви от брака и от семьи, а отнюдь не тот, что кто-либо от церкви отказался из семьянинствующих. И это нужно твердо запомнить, нужно отчеканить. «В семье живет ровно столько, сколько живет». Церкви предложено: «Хочешь ли ты благословить всех?» Ее дело ответить. Но, не благословив некоторые, она и ответит за это перед Богом в день суда. Сами же живущие пусть в гражданском браке или просто- в любовничестве совершенно ни перед кем не ответят на Суде, ибо они живут как живут, по апостолу «избегая блуда и для этого имея жену и имея мужа». Так что содержащееся в гражданском браке отрицание церковного брака идет именно от церкви, есть дальнейшее продолжение ее ограничительных в браке движений, ограничительного в браке развития. Сами же миряне, в гражданском браке живущие, перед Богом и собою нисколько церковного брака и вообще брака не отрицают, не извращают, а только исполняют. И воздастся «коемуждо по делам его в час Суда».